Половой вопрос - [41]

Чувство симпатии в последующей стадии дает чувство долга или совесть. В зависимости от чувства любви и симпатии у любящего, последний склонен к определенным уступкам, преследующим интересы любимого существа. Мать в силу этого кормит ребенка, ухаживает за ним, заботится о его постели, в то время как отец приискивает пищу как для матери, так и для детей, защищая семью от посягания врага. Необходимы, разумеется, затрата труда, энергии, борьба с препятствиями в связи со всеми функциями, имеющими конечной целью не удовлетворение собственных интересов, а предоставление известных удобств любимому одному существу или нескольким. Здесь обнаруживаем мы, стало-быть, единоборство между чувством симпатии, с одной стороны, и с другой с эгоизмом, как нежеланием производить такие хлопотливые и неприятные действия. Столкновение между этими противоположными сочетаниями чувств обусловливает возникновение третьего сложного чувства, которое и будет чувством долга или совестью. При преобладании чувства симпатии и исполнении всех обязанностей по отношению к потомству и супругу, появляется доставляющее удовольствие чувство исполненного долга. В противном же случае неизбежны угрызения совести или чувство неудовольствия, благодаря неудовлетворению чувства симпатии. Последнее принимает в головном мозгу форму недовольства самим собою, превращаясь в чувство раскаяния. Не будь такого чувства у животных, им не свойственно было бы тогда и исполнение обязанности. Кошка тогда, вместо защиты своих детей, скорее покинула бы место опасности, или же пожирала бы сама добычу, вместо того, чтобы отдавать ее детенышам, и т. д. Мы видим, стало — быть, вполне ясно выраженную наличность элементов человеческого социального чувства у многих животных.

Мы переходим уже к следующей ступени, если не временно только существующая семья обусловливает эти чувства симпатии, а брачное единение на всю жизнь, как это наблюдается у большинства птиц и обезьян. Расширение этих чувств может иметь место в смысле распространения семейного единения на приличное количество индивидуумов, объединяющихся в интересах защиты, как ласточки и бобры, или же в еще больших размерах, в виде тесно сгруппированных обществ социальных животных, как пчелы и муравьи. Здесь чувства симпатии и долга находят применение по отношению ко всем остальным членам общества, а ревность и гнев предназначены для животных, не относящихся к данному обществу. Только сильные могут отрицать отражение в нашей душе тех поразительных фактов, которые дает нам знакомство с психологией или биологией животного мира. Сила чувства симпатии и долга в такой же мере, как и супружеская любовь и верность, свойственны некоторым животным в значительно большей степени, чем многим людям. Это наблюдается у иных обезьян и попугаев. Что касается общественных насекомых, как муравьи и пчелы, при созданной ими тончайше расчлененной и инстинктивно основательно организованной общине, то индивидуальное чувство симпатии совершенно стушевывается у них перед социальным чувством долга. Чувства любви у муравья или пчелы направлены, так сказать, на всю совокупность товарищей. За отдельную особь они не пожертвуют собою, но лишь за целое: на индивидуум у них, на самом деле, можно смотреть, как бы на занимающий в обществе место под таким-то номером, — и если у них «один за всех», то обратное «все за одного» ни в каком случае не имеет места. Размеры симпатии по отношению к отдельному члену или классу в улье у пчел определяются той или иной полезностью его для улья. Мы видим, как рабочие пчелы жертвуют своей жизнью за царицу, переносят ради нее голод, но без всякого сожаления убивают осенью трутней, сделавшихся для улья бесполезными.

Из всего этого многое заключается и в мощном и сложном головном мозгу человека, но с большими индивидуальными видоизменениями. Чувства симпатии и долга у человека в своем развитии носят, главным образом, семейный характер или, иными словами, интенсивность этих чувств в достаточно сильной степени проявляется по отношению к прямым участникам половой жизни, супругу или супруге и потомству, что вообще имеет место и у млекопитающих. Если же мы коснемся чувств симпатии, имеющих объектом более значительное общество, понимая последнее в смысле всей родни, общины, говорящих на одном языке, нации — то эти чувства будут гораздо слабее, и природное отсутствие прирожденности их может быть возмещено воспитанием и привычкой. Всеобщее человеческое чувство, долженствующее в каждом человеке видеть брата и соплеменника, а также и связанные с ним чувства социального долга, еще в весьма слабой степени развиты. Можно ли было ожидать других результатов, считаясь с тем, что тысячи, а может быть и миллионы лет, представители этого вида раздроблены на мелкие группы и народности, всегда враждующие друг с другом? Чувство человечности и представление о единстве человеческого рода настолько было чуждо — и таковым осталось и по настоящее время во взаимной ненависти как примитивных, так и современных диких племен, — что они не ограничивались только порабощением и убийствами, но также истязали побежденных, подвергали мучительным пыткам, а то и съедали, что, впрочем, во всем этом объеме имеет место кое-где и теперь. Индивидуальное чувство симпатии может, однако, в зависимости от привычки и благодаря совместной жизни, распространяться и на членов других рас и народов, если это касается особенно представителей противоположного пола. При этом, например, победители и плененные после совместной жизни, начинают дружить, вступают между собою в брак и т. д. Но, в противоположность вышесказанному, наблюдаются случаи, когда не только у одного и того же рода, но в тесном семейном кругу обнаруживаются несогласие и антипатии. Усиливаясь, они могут завершиться и убийством родителей, детоубийством, братоубийством и т. д.