Половина неба - [39]

— Sorry, sir, may I…

— Fuck you.

Ангел шарахается, мне все-таки приходится встать, она протискивается к иллюминатору, мать смотрит на меня, как на серийного убийцу, они всегда одеты, как обычные люди.

— You, bastard.

— Fuck you.

Я валюсь, исчезаю, проваливаюсь. Темно.

Лужайка за домом Магды и Лео Виппенгеймов, Бостон, МА

Я грыз ногти до шестнадцати лет. Если бы я начал грызть их в подобающе раннем возрасте, меня отучили бы — мазали бы, скажем, горчицей, или показывали бы, как Дёмин папа Дёминой кузине, фотографию Венеры Милосской — смотри, мол, до чего дойдет. Но я начал грызть ногти лет в четырнадцать или пятнадцать, и как-то никому уже не было до этого дела, но мне самому, к счастью, опротивел вид собственных изуродованных пальцев, и я взял себя в руки. От чего я не смог себя отучить — так это выкусывать заусенцы, и у меня всегда есть одна или две заживающих ранки около самых лунок. Сейчас выяснилось, что ранок этих, на самом деле, не одна или две, а добрых десять тысяч, и все они очень неприятно горели, да и мокрые пальцы сильно мерзли на ветру. В какой-то момент я даже пожалел о собственной затее. Я пошевелил лопатками, вздохнул и поерзал на раскладном стульчике — потихоньку начинала затекать спина. Оставалось еще примерно полкастрюли.

— Can I give you a hand?

Я отрицательно покачал головой и улыбнулся — Магда вышла покурить, у нее был идеальный, нежно-розовый маникюр, я ценил ее вежливость, но совесть не позволяла заставить ее копаться в шашлыках. Я поддел еще одно луковое колечко, потом еще кусок говядины, потом надвинул на шампур четвертинку помидора, добавил шампиньон и положил шашлык на поднос, с которого Лео и Мартин периодически забирали очередную порцию шампуров и уносили к грилю. Всего нас было человек двенадцать — вместе с двумя детьми Виппенгеймов и семейством Хамфри из дома слева (сами мы были соседями из дома справа). Было довольно холодно, несмотря на солнце и стайку дружелюбных теплолюбивых Cumulus, вяло жующих каминную трубу — наверное, последнее барбекю в этом году, мы, мужчины, возимся на лужайке с грилем, женщины и дети сидят в тепле, на втором этаже визжат Лиза и пятилетний Карл, мне удается разобрать что-то про Элмо, — видимо, они решают, кто его будет щекотать. В морозилке лежат отошедшие на задний план замороженные сосиски, стейки и гамбургеры из Trader Joe’s, их никто не тревожит, потому что дрессированный русский медведь Марк показывает удивительный номер — настоящие шашлыки.

Сегодня Марк все утро ходил по кухне на задних лапах, а передними резал лук до рыданий, упихивал мясо в кастрюлю, пританцовывал, поводя умной мордой, сыпал перец, чеснок, укроп и петрушку и урчал, выливая во все это хозяйство обезжиренный йогурт. Йогурт был уже чистым лихачеством — как и присутствующий в оригинальном рецепте кефир, которого в супермаркетах было никаким образом не достать, а до русского магазина запасавший провиант Сэнди Хамфри доехать не успел. В отсутствие кефира лучше всего, конечно, было бы залить это хозяйство уксусом и не выёживаться. Но стоять шашлыкам было всего часов пять, уксус пах бы уксусом, мясо не пропиталось бы, а йогурт, по меньшей мере, производил сильное впечатление, это я понимал, и поэтому с горьким вздохом мсье Вателя, которому предложили фаршировать рябчика пельменями, согласился на йогурт. Тем более что подлинный вкус шашлыков могла здесь помнить только Машка, которая подошла ко мне на кухне, сделала страшные глаза и трагическим шепотом спросила: «Йогурт???» На что я таким трагическим шепотом ответил: «Настайасчый грузынскый йогурт!», она прыснула и с тех пор мы заговорщически переглядывались, как только кто-нибудь выражал восхищение моими удивительными кулинарными способностями, и от этих переглядываний что-то радостно и изумленно дрожало у меня внутри. Как именно йогурт сказался на мясе и пропиталось ли оно хоть сколько-нибудь, я пока не знал, — первая порция еще потрескивала на огне и томительно пахла в десяти метрах от меня, — но йогурт пропитался перцем и солью будь здоров, и мои размокшие пальцы с содранными заусенцами ощутимо страдали.

— Mark, could you come here for a sec? — живот Лео колыхался едва ли не отдельно от него, мне казалось, что он, как воздушный шар, реагирует на порывы ветра, в то время как сам Лео вполне твердо стоял на ногах, и лицо его с жесткими чертами было даже тонким, и руки были — или казались — почти тонкими, с длинными пальцами, и поэтому на огромный живот было как-то совсем уж неприятно смотреть, по крайней мере мне. Лео стоял за грилем и покручивал рукоятки шампуров, напоминая игрока в настольный хоккей, Мартин старательно помахивал над мясом картонкой, зажатой в большой рыжей лапе, а от меня, главного специалиста по шашлыкам, видимо, требовалось оценить меру их готовности. Я подошел, с умным видом потыкал в мясо предложенной мне пластиковой вилкой, счел его вполне готовым, но, набивая цену своему сакральному знанию, сказал:

— Just a minute or two, — и вернулся к своей кастрюле.

Первую порцию ели под ахи и восторги, я скромно кивал большой головой с круглыми ушами и маленькими глазками. Маленькая Грета (сама она называла себя «Гетти») уронила кусок шашлыка себе на джинсы, сложилась пополам и быстро облизала сначала одну коленку, а потом вторую, прежде, чем Магда успела ей это запретить. Лиза чинно попросила добавки, и Маша посмотрела на меня так, что я вдруг залился краской, как мальчик. Разлили вино, я посетовал, что нет к шашлыкам (в йогурте, да-да) положенной чачи (надо полагать, с шоколадным вкусом), Дона пожелала произнести тост — и высказалась в том смысле, что как же хорошо, вот у нас чилийское вино, американские овощи, японский соус, китайская скатерть, грузинский шашлык (я опустил глаза), да и сами мы собрались в разное время с разных концов земли, — я с ужасом подумал, что сейчас она предложить выпить за Америку, и тут она закончила: «Так выпьем же за братьев Райт, сделавших все это возможным!» Все расхохотались, я выпил вина, как водки, Гетти обошла стол и спрашивала меня, что написано на моей футболке, на которой было написано «Пойдем-ка покурим-ка!» Я перевожу, «О! — говорит Магда, — о!» — и мы с ней выходим на заднее крыльцо. Еще не пожаренные шашлыки накрыты пленкой, угли греются под синей крышкой с надписью «Техас», у Магды несколько тонких морщин бегут от уголков глаз к вискам, я вижу, что она принадлежи к тому типу нежно-розовых блондинок, которые к сорока годам становятся похожими на печеное яблочко с детскими голубыми глазами.