Половина любви - [36]

— После антракта — концерт художественной самодеятельности. Прошу не опаздывать.

Двери зала распахнулись, и все хлынули в фойе, радуясь возможности размяться. Образовалось беспокойное, как муравейник, сборище людей. Включили музыку. Зазвучали хиты сезона и мелодии прошлых лет, но в фойе было так тесно, что танцующие пары лишь слегка покачивались в плотной людской массе.

Впрочем, каждый чувствовал себя в этой тесноте вполне уютно. Закаленные в очередях и толчее городского транспорта, горожане научились пользоваться той свободой, той анонимностью, которую обеспечивала скученность.

Игорь и Елена, как и все пары вокруг, невольно оказались в тесном объятии. Игорь ощутил, как упругие груди Елены напряглись, будто отталкивая его. Он стал плавно и ритмично работать мышцами живота. Сжатые пружины, упирающиеся ему в грудь, постепенно расслабились. Движения партнеров теперь были бездумны. Тела подчинялись только мелодии.

Музыка неожиданно смолкла. В наступившей тишине «обнажилась» телесная близость партнеров.

Елена резко убрала руку с груди Игоря. Но незримый огонек, что минуту назад возбуждал танцующих, не погас в никотиновой духоте пространства. Он взмыл над толпой, маня Игоря и Елену за собой. Схватив Елену за руку, Игорь стал выводить ее из толпы. Елена, не чуя под собой ног, следовала за ним. Он вывел ее на лестницу, миновал площадку и толкнул маленькую железную дверцу. Они оказались в будке киномеханика. Сквозь маленькое окошко из зала проникал рассеянный луч света.

— Сегодня у нас кино наоборот, — заметил Игорь. — Прежде луч проектора направлялся из будки, теперь зал заглядывает к нам.

— И мы — герои старого фильма? — поддержала Елена.

— Почему же старого. Елка? — возразил Игорь. — Нового фильма, у которого будет замечательный, счастливый финал.

Игорь обнял Елену, наклонил голову и прижался губами к ее обнаженной шее. Она откинула назад голову и прикрыла глаза. Игорь шутливо прикусил холодноватый шарик бус. Но Елена вдруг резко отпрянула, бросилась к двери и начала неистово толкать ее. Блестящие бусинки, сорванные с нитки, со стуком заплясали по цементному полу будки.

Игорь почти физически ощутил скрипящее трение тормозов в глубине своего тела. Страсть превратилась в боль. Он выплюнул едва непроглоченный шарик и с обидой заметил:

— Дверь открывается в другую сторону, на себя. — Сделав два шага назад, он прислонился к двери, перекрыв выход из будки. — А ты, как всегда, в своем репертуаре, будто девица из пансиона, а не взрослая женщина. Подразнить — и на попятный. Зачем же ты пошла за мной? Могла остаться в зале. Я тебя насильно сюда не тащил.

Игорь достал из кармана пачку «Мальборо», щелкнул зажигалкой и закурил. Вспышка огня, будто выплеснутая наружу обида Игоря, заставила Елену опустить глаза.

— Ты прав, извини. Я не должна была идти за тобой. Я думала, что могу переступить прошлое. Но едва ты коснулся меня, твое предательство вновь встало между нами.

Елена безуспешно пыталась обойти Игоря и открыть дверь.

— Не уходи, — попросил Игорь и вновь глубоко затянулся. — Не понимаю, Елочка. Ты же прекрасно знаешь, что я не был виноват в том, что случилось семь лет назад. Обстоятельства разлучили нас.

— Если бы только обстоятельства, — усмехнулась Елена. — А твоя изворотливость на парткоме? Ты трусливо покаялся, лишь бы сохранить свой партийный билет и карьеру. Всю вину ты постыдно свалил на меня. Добрые люди донесли мне, как ты змеем извивался перед партийными функционерами. А моя вина была лишь в любви к тебе. Ты же помнишь не хуже меня, что я никогда не была твоей любовницей.

А именно эту сомнительную славу я обрела тогда в НИИ. Каково было ходить на работу, представляешь?

Ты-то уехал, а я осталась там. Сплетни докатились и до моего мужа. После того случая Ефим подал заявление на выезд из страны, не в силах меня простить.

И пять лет, пока он не получил разрешения на выезд, мы мучились, связанные общей площадью и дочерью.

Это сейчас он вновь добивается меня, — зачем-то добавила Елена.

Игорь молчал. Ему не в чем было упрекнуть себя.

Картины мерзкого судилища вновь возникли перед ним. Необъятных размеров комната — помещение парткома. Длинный стол, по бокам которого, нахохлившись, как хищные ястребы, восседали члены парткома. И он, Игорь, маленький в этом необъятном пространстве, — в торце стола. На другом, бесконечно далеком, конце восседал председатель. Он, изредка поглядывая в лежащие перед ним тезисы, изложил суть дела. «Ястребы» повернули свои клювы в сторону Игоря и с превосходством крупных птиц над мелкими пташками разглядывали его. Он услышал описание мерзких деяний, приписываемых ему. Когда Игорю наконец предоставили слово, он заявил, что у него не было близких отношений с Еленой Павловной. Его ответ разочаровал «ястребов». Они засуетились и, перебивая друг друга, торопились выказать свое негодование его «запирательством». И куда подевалась их ястребиная стать? Шум и гомон, возникший среди судей, больше напоминал птичий двор крестьянина: не умеющие летать птицы старались заклевать залетного чужака. И тогда Игорь упрямо замолчал, не обронив больше ни слова до конца позорного судилища.