Половая жизнь ребёнка - [4]
Сюда относятся и работы по проституции. Уже Parent-Duchatelet упоминает в своем большом труде о проституции двенадцати и даже 10-летних проституток.
Как я позже покажу, в некоторых случаях эта ранняя проституция связана с собственной половой жизнью ребёнка. Также дают материал многие этнологические работы, рисующие раннее пробуждение половой жизни у разных народов.
Очень мало материала мы находим в работах, на которые могли бы возлагать большие надежды: в работах по педагогике и психологии ребёнка. Немногочисленные исключения, имевшие место у некоторых педагогов, уже упомянуты ранее. Но если подумать, какую большую роль играют половые явления в жизни ребёнка, то остается удивляться тому, что они игнорировались как педагогами, так и психологами, изучившими датскую душу. Что помешало им исследовать половую жизнь ребёнка? Ложные ли правила приличия, или недостаток наблюдений? Я полагаю, что и то и другое. Некоторый материал мы находим в книге по зоологии, а в последнее время по зоопсихологии (психологии животных). Среди первых выдается Брем, дающий целый ряд отдельных замечаний; среди вторых – Groos[4], рассказывающий о любовных играх молодых животных.
Далее следует указать, что в автобиографиях и жизнеописаниях знаменитых людей мы часто встречаемся с преждевременными любовными переживаниями. Гете рассказывает в «Wahrheit und Dichtung», что он десятилетним мальчиком влюбился в француженку, сестру своего друга. Биограф Альфреда де-Мюссе, брат его Поль де-Мюссе, передает, что Альфред четырех лет страстно любил свою кузину. Данте любил на девятом году жизни, Канова даже на пятом, а Альфиери – на десятом. Известна также любовь 8-летнего Байрона к Магу Duff. Мёбиус 10-ти лет влюбился в молодую женщину. Как рассказывают, Наполеон девяти лет влюбился в 30-ти летнюю кузину своего отца, когда она пришла к ним в гости, и страстно выражал свою нежность по отношению к ней. Из более раннего времени назову Felix'a Platter'a, знаменитого швейцарского врача XVI века, рассказывающего в своем жизнеописании, что он ребёнком охотно давал себя целовать одной молодой женщине. В «воспоминаниях дурака» Флобер рисует картину развития чувства любви.
«Как много любви в жизни людей. Четырех лет любят лошадей, солнце, цветы, блестящее оружие, мундиры; десяти – девочку, с которой играют, тринадцати – взрослую женщину с полной шеей. Когда я увидел в первый раз обнаженные груди женщины, я чуть не упал без чувств. Наконец, четырнадцати или пятнадцати лет любят молодую девушку, с которой встречаются, любят не многим больше сестры и меньше возлюбленной; затем в 16 лет любят другую девушку, на которой и женятся».
Прелестно описывает Hebbel свою пробудившуюся в четырехлетнем возрасте первую любовь.
«В душной школе Сусанны я познал и любовь, познал в тот самый час, когда я в нее вступил, т. е. четырех лет. Первая любовь! Кто не рассмеется, прочтя это, кто не вспомнить, какую-нибудь Аннушку или Гретхен, которая никогда казалась ему украшенной звездной короной и одетой в небесную лазурь и золото утренних лучей, а теперь, – но было бы слишком грубо рисовать противоположную картину! Но кто вместе с тем не скажет себе, что он тогда мчался в быстром полете мимо каждого душистого цветка, выросшего в саду жизни, промчался слишком быстро, чтобы опьянять, но достаточно медленно, чтобы вдохнуть чудный аромат!.. Прошло несколько времени, пока я посмел взглянуть, ибо я чувствовал, что меня оглядывают, и смущался этим. Первый взгляд мой упал на тонкую бледную девушку, сидевшую против меня; то была Эмипия, дочь приходского писаря. Страстная дрожь пронизала меня, кровь прилила к сердцу, но вместе с тем и чувство стыда охватило меня, и я опустил глаза к земле, как бы избегая греха. С тех пор образ Эмилии не покидал меня, столь ненавистная раньше школа сделалась любимым местом моего пребывания, так как лишь там я ее встречал. Воскресенье и праздничные дни, отрывавшие ее от меня, стали мне настолько же ненавистны, насколько раньше были желанны, я бывал несчастен, когда она не приходила. Ее образ стоял передо мной, где бы я ни быль; оставаясь наедине, я не уставал повторять тихо ее имя. Особенно ее черные брови и красные губы были всегда перед моими глазами; наоборот, ее голос, как я припоминаю, не произвел на меня никакого впечатления, хотя впоследствии голос играл в моих глазах решающую роль».
Беллетристика также затронула любовные чувства детей. Самый, быть может, трогательный пример этого рода, в котором очень мало выступает эротический элемент, указан Groos'ом, именно в «Ромео и Юлия» Gottfried Keller'a.
«Усталая девочка, прилегши на зеленую траву, однообразно напевала одни и те же слова, мальчик сел подле и подпевал; он готов был каждую минуту свалиться от усталости на землю и растянуться. Солнце обливало светом раскрытый рот поющей девочки, ее блестящие зубки и пурпурные уста. Мальчик увидел зубы девочки и, держа ее за голову и жадно рассматривая их воскликнул: «скажи, сколько у тебя зубов?» Девочка, как бы желая сосчитать их, секунду подумала и на удачу ответила: «сто». «нет, тридцать два!» вскричал он: «я тебе их сейчас сосчитаю». Мальчик принялся за дело, но так как тридцати двух не получилось, то счет начинался сызнова. Девочка долго молчала, но счету не предвиделось конца, и она наконец, не вытерпев, вскочила на ноги, говоря: «Теперь мне хочется сосчитать твои!». Мальчик лег на траву, девочка примостилась над ним, охватила его голову и считала: один, два, семь, пять, два, один… она еще не умела считать. Мальчик поправлял ее и давал указания, и эта бесконечная игра забавляла их больше всего. Наконец, усталая головка девочки упала на маленького счетчика, и дети заснули в потоке полуденных лучей».
