Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ - [51]

— Классно у тебя тут, — воскликнула Суся из своего кресла. Она уже была в купальнике. На носу сверкали солнцезащитные очки. — Ты сам все это придумал?

— Ну не тот же художник, который зверье раскрашивает. — Отец нарочито ткнул в сторону Басмача пальцем.

— Ты, перестань там бухтеть, — заявил Басмач.

— Ты еще два стула принеси давай. И не булькай, когда со старшими разговариваешь.

Возле низкого столика появилось еще два стульчика с гнутыми ножками. Мормон устало бросил свои кости на один из них. Он уже успел поменять свою одежду на легкий пляжный костюм.

— А для кого еще один стул, — спросил Мормон, заметив, что стульев шесть.

— Ты же не хочешь обидеть самого уважаемого змееборца вашего столетия? — Спросил Отец.

— Ты имеешь в виду Захарова? — Улыбнулась Суся.

— Сейчас Великий Победитель Зеленого Змия просохнет, просуши его, — кинул Отец Басмачу, — и присоединится к нам.

Раздался истошный визг. Едва живой от страха кола визжал, как потерпевший и метался по постели, оставляя свое похмелье на белоснежных простынях. Басмач иногда шутки понимал буквально и напустил на несчастное животное суховей. Горячий ветер подбрасывал Пиначета, пытался залезть к нему под шкуру, лез в уши и в нос, вырывал волосы из ноздрей и последний подшерсток. Измученный маленький медведь подпрыгивал и кувыркался на испачканном краской покрывале. Его болтало словно в дикий шторм. Наконец он свалился с огромной кровати и его стало кружить волчком. Пиначет, не помня себя, визжал. Брызги изо рта летели в разные стороны. А когда у него уже пересохло в глотке, он стал издавать жалобные трели. Глаза были настолько чисты и напуганы, что казалось, в эти секунды он навсегда отрекался от алкоголя в пользу фонда инвалидов. Он с испуга пытался шмыгнуть под куст сирени, но недремлющее око виртуального разбойника достало его и оттуда. Маленький медвежонок с хрипом пытался прикрывать лапами рот и глаза, потому что Басмач постарался, чтоб и запах алкоголя навсегда выветрился изо рта Пиначета вместе со всеми зубами. Ветер со свистом поволок коалу к заводи, которую Пиначет любил так же сильно, как Нюра Басмача, подхватил под локти, пару раз при этом хорошенько тряхнув, и бросил в воду. Поминая всех святых от столь необычного пробуждения и стремительных водных процедур, коала, уже до конца протрезвевший, пулей выскочил на берег, поджав свой куцый синий хвост. Ветер его уже ждал. С новой силой медведя стало кружить и таскать по воздуху. Вопли перешли в ультразвуковой диапазон. И, наконец, для медведя все закончилось. Осталась только тахикардия, слепой ужас в глазах и просохшая масляная краска на шкурке.

— Иди ко мне, маленький, — позвал обезумевшего коалу Отец. — Ты сегодня такой нарядненький у нас.

Коала, не на шутку трезвый, озираясь, медленно и с опаской подошел к Отцу, пытаясь понять, что же это за зверь такой дул на него, что долгожданный хмель так резко покинул его. Не найдя ответа, Пиначет водрузил свое тело на стульчик, на который Отец ему указал. Испуг не проходил. Ожидая очередной шутки, коала вертелся по сторонам, чтоб во время заметить обидчика и при приближении ветрогонного зверя спрятаться в спасительных ветвях эвкалипта. Но зверь не шел.

— Он выпить любит, как медведь бороться, — извиняясь за коалу, произнес Отец. — И к этому делу относится очень серьезно. Не любит, когда с ним не делятся.

— Тогда нужно удовлетворить его интересы, — подтвердил Мормон, — и дело с концом.

— Пиначета это устроит. — Сказал Отец.

Друзья расположились возле стеклянного столика, разлили по стаканам и сделали первое возлияние. Полилась мягкая беседа про то да сё.

— Хороша, — зашипел Мормон, потягивая водку. — Очень хороша, и калорийно и радостно.

— Так водку Менделеев придумал. — Сказал Отец. — Он редко ненужную штуку придумывал.

— Отец, а у тебя ребятки тоже глаз налить любили, ну, в твое время? — Спросила Суся.

— А то… — Задумался Отец. — Ты что… Там такие кадры со мной жили, мама не горюй. Хлестали за воротник родимую, как плясали. У меня дружок был, правда, он рано от нас ушел, — Отец заметил скорбные мины на лицах друзей, — эй, он же не в мир иной ушел. Его за прогулы из института изгнали, потом он даже восстановился. Звали его Большой Синяк, если с известными коррективами перевести его имя с латыни. Так он умудрялся за вечер выпить около двух с половиной литров водки, а после гонялся за привидениями в общаге.

— Не слабо, — ухнула Суся. — Ежели бы мне два литра засадить, то где ж меня искали бы?

Пиначет сидел на стульчике, время от времени оглядываясь по сторонам, однако стал все чаще посматривать в стаканы к друзьям и принюхиваться. Отец по себе знал, нужно некоторое время для него, чтоб ушел испуг, а тогда не замедлит явиться неуемная страсть к алкоголю. Так и получилось. Солнышко пригревало, белые облака проплывали вдаль, беседа лилась мягко. Пиначета это успокоило. Встав на заднюю лапу, коала несмело сделал реверанс. Ошеломленный Мормон уставился на него. И без того живое лицо Суси стало меняться чаще, чем рельеф у жевательной резинки.

— Налить просит, — махнул рукой Отец. — Нюра, ну-ка слетай за блюдцем этому тарбагану. Видишь, у него трубы горят.