Полнолуние - [109]

Сайкина они нашли за столом, прочищающего разобранное ружье.

— Куда же вы делись? Столько беспокойства доставили людям! — воскликнула Елена с порога, не скрывая радости при виде живого и здорового Филиппа Артемовича.

Сайкин нахмурился:

— Не получилось охоты.

— Почему? Что такое? — спросил Бородин, входя в комнату вслед за Еленой.

— Все из-за Чопа. Испортил обедню.

Какая-то перемена произошла в Сайкине: то ли успокоился, не видел причин волноваться за свое благополучие, то ли боялся навсегда потерять Елену, и уже не смотрел волком на Бородина, как прежде.

— Ничего не подстрелили? Пустые? — спросил Бородин сочувственно. — Так я вас выручу!

Сайкин и возразить не успел, как Бородин выбежал вон из хаты и туг же вернулся, держа за задние лапы самую пушистохвостую из подстреленных лисиц.

А с кумовьями действительно приключилась история. Сайкин был в засаде и чутко прислушивался к лесной тишине, держа наготове свою двуствольную меткую тулку. От напряжения на глаза навертывались слезы, и казалось, что любой пенек вот-вот обернется зайцем или огнехвостой лисой.

Чу! Раздвинулись кусты. Ближе, ближе шорох… Да никак сразу два зайца? Не поймаешь их на одну мушку, хоть и идут рядышком… Грохочет дублет. Филипп Артемович опускает ружье и слышит надсадный крик: «Ноги, ох ноги!» Что за чертовщина? Подбегает к своей добыче и видит на снегу соседа в белом маскхалате и побитые дробью валенки.

— Прости меня, кум, — взмолился Филипп Артемович. — Маскхалат твой попутал.

— Повылазило тебе… Ох, ноги!

— Я все на землю, между деревьев присматривался.

— Пропал я, пропал!

— Обопрись на плечо, я тебя быстро домой доставлю.

— Не могу… ноги.

— Тогда я тебя волоком.

Филипп выломал две длинные жерди, связал ремнями, бросил поверх полушубок, бережно уложил кума, впрягся, как лошадь, и, кряхтя, поволок.

— Полегче, полегче, — застонал Чоп. — Ружье болтается.

— Давай мне.

— Не тяжело будет?

— Ничего, донесу. Виноват я перед тобой, кум. Ты меня прости, маскхалат попутал, ей-богу!

— Ягдташ, может, тоже возьмешь, как бы не потерялся.

— Давай заодно. Ты потерпи, кум, я живо.

Сто потов прошибли Филиппа, десять километров тянул он соседа на жердях, а когда показался хутор, грузно опустился на землю, зевая, как рыба на суше.

— Нет больше сил, кум. Сердце разрывается. Задвахнусь.

— Ты меня дотащи хоть до левад.

— Ох, не могу, кум…

— Отдохни, я потерплю.

Только к вечеру добрались до крайних хат. Ог Филиппа валил пар, как от загнанной лошади. Он лег рядом с соседом навзничь и вытаращил в небо глаза, готовый принять смерть. А Чоп как ни в чем не бывало поднялся и пошел к своему дому.

Филипп глазам своим не верил, и такая его взяла оторопь, что он не мог выдавить из себя слова.

Чоп вовремя скрылся в доме, а то бы ему не миновать картечи, которую засадил в ствол Филипп, страшно вознегодовав.

— Стерва! Хитрая ты стерва, а не кум! — в сердцах крикнул он и со зла пальнул в стаю галок на помойке.

Узнав об этом происшествии, охотники посмеивались:

— Вот штука! Перехитрили-таки Филиппа Артемовича. Никому до сих пор не удавалось.

— Это ему Чоп за бидоны с медом отомстил!

Шофер подрулил к дому Анастасьи, где уже было полно народу. Хозяйка, ничего не подозревая, усадила Бородина далеко от Елены, на которую у нее были свои заглядки.

— А наша гостья все одна, одна, — заметил кто-то из мужчин.

— Не горюй, Елена Павловна! — подхватила хозяйка. — Мы вам такого кавалера найдем в хуторе, какого в Приветном днем с огнем не сыщешь.

Елена тайком взглянула на Бородина и перехватила его веселый взгляд.

— В моем положении сейчас не до женихов, Анастасья Кузьминична, они мне что-то и в голову не идут, — сказала она, краснея.

— Беда, и только! — воскликнула Нюра и почему-то вызывающе посмотрела на мужа. — Ходит девушка холостая, все удивляются: почему холостая? Или ей наши женихи не нравятся? Или она сама с изъяном? А вышла замуж, значит, прощай самостоятельность! Упаси боже, одной прийти в компанию. Сразу: «А муж где? Почему одна? Да как же это гулять без мужа? Чего доброго, можно и глупостей наделать…»

Захар подивился Нюре:

— Отчего это ты раскудахталась?

— Вот видите, Елена Павловна, уже не так говорю. Мой вам совет: не спешите замуж. Гуляйте, пока гуляется.

Молодожены за последнее время оба пополнели и менялись на глазах. У Нюры округлился живот, и она прикрывала его концами накинутой на плечи цветастой шали. На платье — жирное пятно, из-под платка выбилась косица волос, и Нюра не убирала ее. Появилась в ней незнакомая доселе смелость в суждениях и какая-то небрежность к внешним условностям. Захар тоже повзрослел, подобрел, на смену юношеской несдержанности пришли мужская основательность и трезвость. Он превращался в того закоренелого степняка, который любит плотно поесть, к тридцати годам заметно раздается вширь и грубеет лицом, но не утрачивает веселого характера, в работе не знает усталости, словно родился на тракторе или грузовике, ходит в заскорузлых от машинного масла и пыли штанах, в одной и той же рубашке за баранкой и дома, обычно добрый хозяин и семьянин, но может иной раз и «отбиться от рук» — все зависит от жены. Но Нюра оказалась из тех «жинок», которые держат «чоловика» в ежовых рукавицах.