Полнолуние - [103]

— А корма вы запариваете? — допытывались будущие свинари.

— Сухие. Вначале боялась. А потом смотрю — жрут, черти. На глазах жиреют.

— Неужели вы одна управляетесь? Так-таки никто не помогает?

— Одна! Тут двое даже на ночь прятались в красном уголке, чтобы вывести меня на чистую воду. Не удалось. Конечно, при сдаче свиней, как сейчас, одной трудно. Помощника прошу, — Елена кивнула в сторону русого молодца, который что-то чинил в конвейере, и Бородин узнал паренька с белой розой в петлице — кавалера посиделок в сельском садике. Все обернулись к нему, обступили, засыпали вопросами.

— Я тракторист по специальности, — объяснил Костя охотно. — Сеял неподалеку от фермы кукурузу.

— Ага. Интересно!

— Ну и видел все, что делалось на выгульном дворике. Молодуха вот эта надрывалась там с мешками. А ну-ка накорми такую ораву! — Он махнул гаечным ключом в сторону Елены. — Я ей посочувствовал, а она как набросится на меня: «Тебя бы сюда, кабана, потаскать мешки с мучкой!» «Зачем же, — говорю, — таскать. Я тебе лучше конвейер устрою». Сказал просто так, чтобы отвязаться. Ан вышло по-другому.

— И еще хочу предупредить, — говорила Елена, оказавшись толковым рассказчиком, и Бородин ycoмнился, верно ли она не смогла связать двух слов на трибуне, как это пытался изобразить Повитный. Свинарка, что называется, разошлась, сама увлеклась и увлекла слушателей. Бородин уставился на нее во все глаза, хотел дать понять, что приехал не помешать, пусть будет так, как получилось, но Елена упорно избегала его взгляда.

— Хочу предупредить, — повторила она, — один в поле не воин. Это вы крепко запомните.

Она секунду помолчала, нахмурившись, может быть, подумала о своих не совсем ладных отношениях с начальством. Усмехнулась:

— Признаться, ко мне иногда мыслишка приходила: «Пропади все пропадом. Брошу!» Соберусь уже в контору, да девчата остановят, пристыдят. Ребята из мастерских приструнят. Труда их вложено больше моего. Сами видите, какая махина поднята. Подумаю: нельзя, нельзя такое дело бросать! Вы приехали, посмотрели, до вас уже много народу перебыло. Сама я сегодня ездила за сто километров — и там механизируют. Смотришь, в одном, другом, третьем месте — зашумят по всем фермам конвейеры!

Делегация уехала. Елена повернулась к Бородину, посмотрела добродушно и не дала слова сказать:

— Знаете что? Зайдемте в мой «кабинет». Угощу я вас салом в ладонь. С мороза… Костя, как у тебя там, все в порядке? Познакомьтесь, Василий Никандрович, мой «главный инженер».

— Слыхал. — Бородин, улыбаясь, крепко пожал грубоватую руку тракториста. Видно, Костя был весельчак, хлопнул себя по шапке и подбоченился:

— А вы чем интересуетесь? Туровыми опоросами, рационом кормления или режимом содержания приветинских девчат?

— Хватит тебе! — Елена посмотрела на Бородина, как бы извиняясь за выходку Кости.

В «кабинете» было прибрано, застлано, занавешено с той опрятностью и уютом, которые присущи деревенским горницам, и Бородин переступил порог привычно, точно пришел к себе домой.

За столом Елена была услужливая и разговорчивая, но третью рюмку убрала, что называется, из-под носа Кости.

— Забыл? Свиней еще одну ходку отправлять.

— Домашняя милиция, ей-богу! Не даст душу отвести с человеком. — Но в голосе Кости не было упрека, было больше восхищения свинаркой. После угощения Бородин встал из-за стола, распрощался. Елена проводила его до машины, ни слова не проронила, смотрела куда-то в сторону. И у Бородина точно отнялся язык, в голове каша.

— Что же ты, Елена, решила навсегда остаться в Приветном?

— А куда же? Менять серка на волка?

* * *

Бородин уже сел в машину, как из соседнего дома выскочил знакомый человек и замахал руками:

— Друг, подвези!

— Колодяжный! Что же я тебя не видел за столом?

— Да я только сегодня утром приехал, рюмки не выпил и вот уже спешу назад: дела, дела!

Бородин с любопытством разглядывал старого друга, с которым в последние годы редко встречался. В нем было что-то смешливое, располагавшее к себе и никакого чиновничьего зазнайства.

Бородин подождал, пока Колодяжный сбегал в дом и вернулся уже одетый, с толстым кожаным портфелем под мышкой. Он сел на заднее сиденье, положил руки и подбородок на спинку, поближе к Бородину.

— Нагулялся?

— Да, юбилей был отменный! — сказал Бородин, выруливая на повороте.

— Шума многовато! — отмахнулся Колодяжный.

— Того, что достиг Повитный, далеко не каждому удалось. Значит, есть талант! — возразил Бородин, хотя слова друга в чем-то были созвучны его собственным мыслям.

Машина перевалила бугор и покатила к селу, разбросанному по балке. Здешние земли уже принадлежали другому колхозу. Председатель оказался на месте, у себя в кабинете, и был рад гостям. Как понял Бородин, Колодяжному он был хорошо знаком, и тот с ходу подсел к хозяину, по-простецки толкнул локтем в бок и что-то зашептал на ухо, потом схватил за лацкан пиджака и порывисто дернул к себе, при этом верхняя губа Колодяжного тоже дернулась.

— Вот какие дела! — Колодяжный откинулся на стуле, а председатель с любопытством посмотрел на Бородина:

— Вы, случаем, не из города?

— А что? — живо отозвался Бородин.