Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского - [53]

Есть у меня советник, которого советом я руководствуюсь в моем поведении при настоящих обстоятельствах. Пленяюсь его советом, увлекаюсь им! «Блаженни, — говорит он, — препоясавшиеся по чреслех своих к морю скорбей, простотою и неиспытным образом, любве ради яже к Богу и не давшии плещи. Сии скоро к пристанищу Царствия спасаются, и почивают в селениях добре потрудившихся, и утешаются от злострадания своего, и радуются во веселии надежды своея… Размышляющии же много помышления, и хотящии зело быти премудри, и предающии себе обращением помыслов и боязни, и предуготовляющиися и предзрети хотящии вредительныя вины, множайшии из сих при дверех домов своих выну седяще обретаются. Якоже рекшии: сыны исполинов видехом тамо и бехом пред ними яко прузи. Сии суть во время скончания своего обретающиися на пути, присно хотящии быти премудри, положити же начала отнюдь не хотяще. Невежда же плавает с первою теплотою и преплывает, попечения о теле отнюдь не творя.

Внемли себе, да не будет многость премудрости твоея поползновение души твоей и сеть пред лицем твоим, но на Бога уповая, с мужеством положи начало пути, исполненнаго крове, да не обрящешися присно скуден и наг разума Божия. Бояйся бо и ждый ветров не имать сеяти… Сего ради не упремудряйся излишнее отнюдь, но даждь место вере в мысли твоей и поминай дни оны многия и будущия и неисповедимые веки, сущие по смерти и суде, и не внидет некогда слабость в тебе. С мужеством начни всяко дело благо и да не с двоедушием приступиши к нему и да не усумнишися в сердце твоем, яко милостив есть Господь и взыскающим Его дает благодать яко мздовоздаятель, не по деланию нашему, но по усердию душ наших и вере. Глаголет бо: якоже веровал ecu буди тебе! (Св. Исаак Сирский. Слово 58).

Мое настоящее положение очень похоже на то, в каком я был при оставлении мирской жизни. Многие судили и рядили о нем, но редкие при правильном взгляде на предмет. Отречение от мира может ли быть понято, истолковано теми, которые вполне пленены миром, погружены умом, сердцем, телом в наслаждения мира? Чтение отцов Церкви извлекло меня из мира, оно помогало в терпении скорбей от мира, оно зовет в уединение, чтоб там всмотреться в вечность прежде вступления в ее неизмеримые области. Читаю, вижу в себе, что, побыв в уединении, сделаюсь окончательно неспособным ко всякого рода наружным должностям!.. Уединение действует как отрава: умерщвляет.

Вы являете столь обильное расположение ко мне, что я считаю излишним просить Вас о чем — либо. Открывая пред Вашим высокопреосвященством мое состояние по душе и телу, я предоставляю все прочее на Ваше рассуждение. Вы, как имеющий практические духовные сведения, столь чуждые людям одного лишь светского образования и направления, можете оказать мне существенную помощь, сообщив моим обстоятельствам направление, соответствующее моим целям, облегчить мне стремление к ним, а посему и самое достижение их. Этим сделаете мне благодеяние не земное, благодеяние столь достойное святителя Христова, благодеяние, которому награда на небеси!

Испрашивая Ваших святых молитв и архипастырского благословения, с чувствами глубочайшего почтения и совершенной преданности честь имею быть Вашего высокопреосвященства и проч.».[119]

Вместо увольнения на покой архимандриту Игнатию разрешен был только 11–ти месячный отпуск для поправления здоровья в указанный им монастырь Бабаевский. По отъезде архимандрита в этот отпуск государь император, встретив однажды Чихачева, спросил о здоровье его товарища и приказал написать ему, что он нетерпеливо ожидает его возвращения. Такое милостивое внимание государя имело благодетельное влияние на общество иноков Сергиевой пустыни, волновавшихся недоумением, какой будет исход отъезда архимандрита Игнатия в отпуск.

Летом 1847 года архимандрит передал управление монастырем наместнику своему иеромонаху Игнатию (большому) и выехал в Бабаевский монастырь через Москву, откуда заезжал в Бородинский девичий монастырь по приглашению тогдашней игуменьи Марии[120], вдовы генерала Тучкова, убитого в 1812 году на этом самом поле в знаменитом Бородинском бою. Здесь, по желанию игуменьи, архимандрит вечером имел беседу с инокинями всего монастыря о монашестве вообще, как о пути к совершенству христианскому и ко спасению вечному, и затем по ходатайству игуменьи обратил особое внимание на белицу, проживавшую в обители с больной матерью и сестрой, девицу Елизавету Шахову[121], имевшую некоторую известность в литературном мире.

Шахова, вследствие душевных потрясений, была на краю отчаяния, она хотела утопиться, но покушение ее было отвращено рукой Промысла Божия. Архимандрит успокоил ее словом духовного назидания и потом во все время своей жизни оказывал ей покровительство, поддерживая ее и духовным советом и материально. Первое она принимала к сведению, находя всегда в самом совете оправдание своему уклонению от него, а вторым пользовалась, тщеславясь милостью милостивейшего из людей.

Здесь же познакомился он и с нынешней игуменьей Московского Алексеевского девичьего монастыря Антонией[122], бывшей тогда келейной послушницей игуменьи Марии Тучковой.