Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского - [154]

Западная Церковь не любит Кассиана по многим причинам, она причислила его к еретикам, как сказано в „Слове о смерти“. Но Восточная Церковь чтит его между святыми, и между такими святыми, которые заслуживают по писаниям своим особенного уважения и доверенности чад Церкви (Лествица. Слово 4). Приведенный нами писатель говорит в той же статье: „Кассиан защищает правоту среднего пути между путем Августина и путем Пелагия, и Церковь Восточная никогда не одобряла крайностей Пелагия и Августина“.

4) Во второй выноске (с. 32) священник делает наивный вопрос о том, с которого именно времени газы, пары, воздух, ветер, человеческое дыхание перестали называться духом? Хотя это известно всякому, знающему историю химии, но, не желая отзыв оставить неполным, отвечаем: в конце прошедшего столетия, когда внезапно родилась новая наука — химия, в особенности с того часа, как воздух разложен графом Левуазье на кислород и азот, этим низведен от достоинства начала к сложности, от духа — к материи. В радости, дошедшей до исступления, об открытии, долженствовавшим изменить все понятия человеков о веществе, граф бегал по улицам Парижа и кричал: открыл, открыл! Тогда пали в прах понятия, пред которыми благоговело человечество в течение тысячелетий, понятия о четырех стихиях и другие вымыслы и предположения, которыми заменялись точные сведения за неимением их. (Изложение Православной веры св. Дамаскина. Книга 2, гл. 8, 9, 10).

С приятностию и уважением читаются указанные здесь и подобные возглашения науки — младенца как результаты первых попыток ума человеческого, но последование им в настоящее время было бы смешным, чуждым смысла. К таким высоким понятиям почтенной древности, которые признавались неприкосновенною истиною и которые не имеют никакого основания, принадлежит знаменитое понятие о простоте веществ и существ. После разложения воздуха, при успехах химии, поддерживаемой математикой, понятие о простоте пало. Простым, то есть бесконечно тонким, чуждым всякой сложности, может быть только одно бесконечное. В число высоких познаний священника, видимо, входит и почившая теория о простоте в ограниченном. Руководствуясь этим понятием, схоластики заявляли простоту духов наравне с Богом.) Отсюда и начало материализма в настоящем развитии его: схоластика западных богословов оказалась слабою для противоборства против него, оказалась слабою по той причине, что основывалась на разуме и учениях человеческих, отвергши учение Духа, пренебрегши им в гордыне своей.

Мы уже сказали, что священник Матвеевский не сочувствует изложенному епископом Игнатием учению о чувственности рая. Впрочем, священник не очень усиливается опровергнуть это учение и на рецензию его посвящает краткую статью. „После того, — так начинает он эту статью, — как составитель „Слова о смерти“ допустил вещественность души и духов, неудивительно, что он признал и чувственность рая: ведь вещественные души, разлучась с телами, требуют себе вещественного местопребывания“ (с. 34). Очень верно. Читаем в „Богословии“: „Для духов (святых ангелов) должен быть где — либо свой особый мир, занимающий известное место во вселенной, который именуется в Св. Писании третьим небом (2 Кор. 12; 2) и небом небес (3 Царств 8; 27)“. Точно то же должно отнести к душам отшедших отсюда святых человеков. Священник говорит: „Церковь не высказала, что такое рай и где он находится“. Правда ли это?

Священное Писание прямо говорит: Насадил Господь Бог рай во Едеме на востоце (Быт. 2; 8). Оно говорит о древах райских (Быт. 2; 16–17; 3; 2–3; 7; 22). Оно поведает о употреблении в пищу райских плодов человеками, которые были в теле, следовательно, вкушали пищу вещественную. Так всегда признавала и Церковь, не заботясь тщетно определить выражений как о месте, так и о веществе рая, неясных для нас в настоящем нашем положении. В „Слове о смерти“ приведены отцы и жития святых, которыми подтверждается и несколько объясняется поведание Писания.

Священника сбивают с толку его отсталые понятия о веществе. Он признает вещество в одном видимом мире, за пределами наших телесных чувств ему нужно решительное отсутствие вещества, соответственно отжившему понятию о веществе. Все ограниченное — вещественно, положительно говорит наука. Опровержений, представляемых незнанием, в полученных его неопровержимых истинах, она принять не может. Опровергающий вещественность в ограниченном есть пред судом науки или решительный нигилист, или только деист.

Понятие о сотворенных духах и о не видимом нами мире, как бы о чем — либо решительно отвлеченном, равновесно опровержению существования невидимого мира и сотворенных духов. (Будут же человеки по воскресении своем наслаждаться блаженством рая в телах своих! Будут же человеки по воскресении своем мучиться в аде с телами своими! Огнь адский уготован для падших духов: этот огнь будет жечь и человеков в телах их, и духов бесплотных. Также райские наслаждения будут общие у духов и у человеков. В настоящее время, до воскресения, человеки наслаждаются в раю и мучаются в аде одними душами своими. Это засвидетельствовано Св. Писанием со всею ясностию и простотою, требующими прямого понимания и приятия верного, как говорит о вечном блаженстве и о вечной муке святой Тихон Воронежский. Для такого понимания необходимо признание для невидимого нашими телесными очами мира свойственной ему вещественности.) Существование чего — либо ограниченного вместе вполне невещественного — нонсенс.