Полное собрание текстов - [29]

Там и Зевесова дочь[217] — добытчица Тритогенея,

Вид имея такой, словно битву желает подвигнуть,

В шлеме златом на главе, копье во дланях сжимая.

200 Плечи покрыла эгидой[218] и шла во грозную распрю.

201 Там и пляска святая бессмертных: там посредине

202 Зевса сын и Лето[219] извлекал прелестные звуки

205[220] Лиры златой. Вслед за нею песнь зачинали богини —

Звонкопоющих подобие дев — Пиерийские Музы.

Там прекраснопричальный залив неудержного моря

Оловом был чистоплавным изваян округлоточеный,

209 С морем волнуемым схожий, и двое вздымающих струи

212[221] Было дельфинов серебряных, рыб гоняющих быстрых.

Медные рыбы от них убегали, а рядом на бреге

Муж сидел, рыболову подобный, имея во дланях

Невод, который, казалось, для рыбной забрасывал ловли.

Был там конный Персей, дитя пышнокудрой Данаи,

И, не касаясь ногами щита и держась недалече, —

Диво великое молвить! — но был он лишенным опоры.

Сам его золотым изваял своими руками

220 Славный Хромец[222]. Вкруг ног сандалии были крылаты,

Меч повисал вкруг плечей, облеченный в черные ножны,

В медную перевязь вдетый, — летел он, мысли подобный.

Всю же спину его исполинши глава занимала

Грозной Горгоны[223]. Серебряна сумка округло свисала —

Диво для взора! — и яркие вниз от нее ниспадали

Кисти златые, вокруг же чела возвышался ужасный

Шлем Аида-владыки, сумрак ночной сохранявший.

Так, подобный тому, кто застыл во беге поспешном,

Сын Данаи Персей проносился. За ним порывались

230 Следом Горгоны — суровы они, несказанно ужасны, —

Силясь настигнуть его и ходьбою своей попирая

Бледную сталь, а щит оглашался великим гуденьем

Звонко и резко. Долу же с их поясов нависали

Змеи, округло вздымавшие главы, по двое у каждой.

Жалом они поводили и лязгали гневно зубами,

Дико взирая, а сверху на грозных Горгоновых главах

Страх великий витал. Поверх над ними сражались

Мужи, которые были в доспех ратоборный одеты:

Эти — стараясь от милых отцов и родимого града

240 Смертную гибель отвесть, иные — стремясь к разрушенью.

Много уже полегло, но боле еще воевало,

Распрю подъемля. На медных пышновоздвигнутых башнях

Жены громко вопили, себе раздирая ланиты,

Жен подобье живых — Гефеста преславного дело.

Мужи, что были в летах и коих старость настигла,

Стали толпой пред вратами градскими и руки к блаженным

Ввысь к богам простирали молебно, за долю сыновью

Страхом объяты. Те ж битву вели, а у них за спиною

С лязгом белые зубы сводили черные Керы[224].

250 Ликом ужасны они, кровавы, грозны, неприступны,

Распрю за павших вели и все порывались гурьбою

Черной крови испить: лишь только которая схватит

Труп ли, со свежей ли павшего раной, стремится окружно

Когти вонзить огромные, душу ж низринуть к Аиду

В Тартар холодный. Когда же сердце свое насыщают

Кровью людскою они, то долу бросают немедля

257 И устремляются вновь туда, где грохот и схватка.

261[225] Вот за воя они затеяли лютую битву:

Грозно одна на другую взирали во гневе очами,

Когти и страшные руки пускали в ход попременно.

Рядом с ними и Тьма стояла, грозна и ужасна,

265 Грязью покрыта, бледна и долу согбенная гладом,

Пухлоколенна, персты изострялись в огромные когти,

Слизи текли у нее из ноздрей, со щек изливалась

Кровь на землю. Она ж, оскалившись неумолимо,

Там стояла, и прах обволакивал плечи обильно,

270 Влажен слезами. А рядом был град мужей пышностенный:

Семеро врат[226] золотых его окружало, объятых

Сводами вкруг. Мужи в ликованье и пляске усладу

Здесь имели. Во пышноколесной повозке невесту

К мужу везли, и брачная песнь воздымалася громко.

Свет далеко от факелов, яро горящих, кружился,

В дланях прислуги несомых. Красою расцветшие девы

Шли вперед, и тянулись, ликуя, вослед хороводы.

Там от нежных уст свирелями звонкими песню

Юноши слали, вокруг преломлялось гудение звучно.

280 Рядом прелестный напев исторгали формингами[227] девы.

Юноши там иные под флейту справляли веселье.

Были средь них и такие, что тешились пляской и пеньем.

284[228] Шли вперед. Сей град всецельно веселие, пляски,

Радость объяли. Мужи, что были пред стенами града,

Мчались верхом, взойдя на коней, а пахари рядом

Землю пахали святую, у пояса платья скрепивши

Кругообразно. Была и высокая нива, на коей

Лезвием острым одни срезали согбенные стебли,

290 Тяжкие столь же зерном, как пышные хлебы Деметры.

Их во снопы другие вязали и клали на пашню.

292 Гроздья срезали третьи, серпы имевшие в дланях,

296[229] Их-то иные сносили в корзины. Лозняк недалеко

297 Был золотой — Гефеста премудрого славное дело.

299 Он стоял в колыханье листвы и серебряных жердей,

300 Гроздьями винными тяжек, кои уже почернели.

Там виноград давили и винное сусло черпали.

Там состязались в борьбе и в кулачном бою. Быстроногих

Зайцев гоняли, охотясь, другие, а псы острозубы

Дичь норовили настигнуть, она ж ускользнуть норовила.

Всадники рядом труды совершали, в своем состязанье

Спор и тягость имея; возницы там погоняли

Быстрых коней, на пышноскрепленные став колесницы

И оттянув повода. Летели вперед, громыхая,

Сбитые крепко повозки, и ступицы мощно гудели.

310 Труд они нескончаем имели: свершенья победы

Им никогда не достигнуть, но спор вели нерешимый.

Им треножник большой — за боренье награда — поставлен