Полное собрание стихотворений - [6]

Антоний видит бег планет:

«Но где же цель?»

– Здесь цели нет...

Струится мрак и шепчет что-то,

Легло молчанье, как кольцо,

Мерцает бледное лицо

Средь ядовитого болота,

И солнце, черное как ночь,

Вбирая свет, уходит прочь.

16

Как горек вкус земного лавра...

Родэн навеки заковал

В полубезумный жест Кентавра

Несовместимость двух начал.

В безумьи заломивши руки,

Он бьется в безысходной муке,

Земля и стонет и гудит

Под тяжкой судоргой копыт.

Но мне понятна беспредельность,

Я в мире знаю только цельность,

Во мне зеркальность тихих вод,

Моя душа как небо звездна,

Кругом поет родная бездна, —

Я весь и ржанье, и полет!

17

Я поклоняюсь вам, кристаллы,

Морские звезды и цветы,

Растенья, раковины, скалы

(Окаменелые мечты

Безмолвно грезящей природы),

Стихии мира: Воздух, Воды,

И Мать-Земля и Царь-Огонь!

Я духом Бог, я телом конь.

Я чую дрожь предчувствий вещих,

Я слышу гул идущих дней,

Я полон ужаса вещей,

Враждебных, мертвых и зловещих,

И вызывают мой испуг

Скелет, машина и паук.

18

Есть злая власть в душе предметов,

Рожденных судоргой машин.

В них грех нарушенных запретов,

В них месть рабов, в них бред стремнин.

Для всех людей одни вериги:

Асфальты, рельсы, платья, книги,

И не спасется ни один

От власти липких паутин.

Но мы, свободные кентавры,

Мы мудрый и бессмертный род,

В иные дни у брега вод

Ласкались к нам ихтиозавры.

И мир мельчал. Но мы росли.

В нас бег планет, в нас мысль Земли!

Май 1904

Париж

Старые письма

А. В. Гольштейн

Я люблю усталый шелест

Старых писем, дальних слов...

В них есть запах, в них есть прелесть

Умирающих цветов.

Я люблю узорный почерк —

В нем есть шорох трав сухих.

Быстрых букв знакомый очерк

Тихо шепчет грустный стих.

Мне так близко обаянье

Их усталой красоты...

Это дерева Познанья

Облетевшие цветы.

<1904>

Таиах

Тихо, грустно и безгневно

Ты взглянула. Надо ль слов?

Час настал. Прощай, царевна!

Я устал от лунных снов.

Ты живешь в подводной сини

Предрассветной глубины,

Вкруг тебя в твоей пустыне

Расцветают вечно сны.

Много дней с тобою рядом

Я глядел в твое стекло.

Много грез под нашим взглядом

Расцвело и отцвело.

Всё, во что мы в жизни верим,

Претворялось в твой кристалл.

Душен стал мне узкий терем,

Сны увяли, я устал...

Я устал от лунной сказки,

Я устал не видеть дня.

Мне нужны земные ласки,

Пламя алого огня.

Я иду к разгулам будней,

К шумам буйных площадей,

К ярким полымям полудней,

К пестроте живых людей...

Не царевич я! Похожий

На него, я был иной...

Ты ведь знала: я – Прохожий,

Близкий всем, всему чужой.

Тот, кто раз сошел с вершины,

С ледяных престолов гор,

Тот из облачной долины

Не вернется на простор.

Мы друг друга не забудем.

И, целуя дольний прах,

Отнесу я сказку людям

О царевне Таиах.

Весна 1905

Париж

«Если сердце горит и трепещет…»

Если сердце горит и трепещет,

Если древняя чаша полна... —

Горе! Горе тому, кто расплещет

Эту чашу, не выпив до дна.

В нас весенняя ночь трепетала,

Нам таинственный месяц сверкал...

Не меня ты во мне обнимала,

Не тебя я во тьме целовал.

Нас палящая жажда сдружила,

В нас различное чувство слилось:

Ты кого-то другого любила,

И к другой мое сердце рвалось.

Запрокинулись головы наши,

Опьянились мы огненным сном,

Расплескали мы древние чаши,

Налитые священным вином.

1905

Париж

«Мы заблудились в этом свете…»

Мы заблудились в этом свете.

Мы в подземельях темных. Мы

Один к другому, точно дети,

Прижались робко в безднах тьмы.

По мертвым рекам всплески весел;

Орфей родную тень зовет.

И кто-то нас друг к другу бросил,

И кто-то снова оторвет...

Бессильна скорбь. Беззвучны крики.

Рука горит еще в руке.

И влажный камень вдалеке

Лепечет имя Эвридики.

Весна 1905

Париж

Зеркало

Я – глаз, лишенный век. Я брошено на землю,

Чтоб этот мир дробить и отражать...

И образы скользят. Я чувствую, я внемлю,

Но не могу в себе их задержать.

И часто в сумерках, когда дымятся трубы

Над синим городом, а в воздухе гроза, —

В меня глядят бессонные глаза

И черною тоской запекшиеся губы.

И комната во мне. И капает вода.

И тени движутся, отходят, вырастая.

И тикают часы, и капает вода,

Один вопрос другим всегда перебивая.

И чувство смутное шевелится на дне.

В нем радостная грусть, в нем сладкий страх разлуки..

И я молю его: «Останься, будь во мне, -

Не прерывай рождающейся муки»...

И вновь приходит день с обычной суетой,

И бледное лицо лежит на дне – глубоко...

Но время, наконец, застынет надо мной,

И тусклою плевой мое затянет око!

Лето 1905

Париж

«Мир закутан плотно…»

Мир закутан плотно

В сизый саван свой —

В тонкие полотна

Влаги дождевой.

В тайниках сознанья

Травки проросли.

Сладко пить дыханье

Дождевой земли.

С грустью принимаю

Тягу древних змей:

Медленную Майю

Торопливых дней.

Затерявшись где-то,

Робко верим мы

В непрозрачность света

И прозрачность тьмы.

Лето 1905

Париж

«Небо в тонких узорах…»

Небо в тонких узорах

Хочет день превозмочь,

А в душе и в озерах

Опрокинулась ночь.

Что-то хочется крикнуть

В эту черную пасть,

Робким сердцем приникнуть,

Чутким ухом припасть.

И идешь и не дышишь...

Холодеют поля.

Нет, послушай... Ты слышишь?

Это дышит земля.

Я к траве припадаю.

Быть твоим навсегда...

«Знаю... знаю... всё знаю», —

Шепчет вода.

Ночь темна и беззвездна.

Кто-то плачет во сне,

Опрокинута бездна

На водах и во мне...

Лето 1905

Париж

«Эта светлая аллея…»

Эта светлая аллея

В старом парке – по горе,