Полное собрание стихотворений. Том 2 - [31]

– "То-то принял я меры…"-"Чего-с?"

– "Ничего. Пейте водку в морозы -

Сбережете наверно ваш нос,

На щеках же появятся розы!"

Усмехнувшись, они разошлись,

И за каждым извозчик помчался.

Бедный Ванька! надеждой не льстись,

Чтоб сегодня седок отыскался:

Двадцать градусов, ветер притом,-

Бескаретные ходят пешком.

Разыгралися силы господни!

На пространстве пяти саженей

Насчитаешь наверно до сотни

Отмороженных щек и ушей.

Двадцать градусов! щеки и уши

Не беда, как-нибудь ототрем!

Целиком христианские души

Часто гибнут теперь; подождем -

Часовой ли замерзнет, бедняга,

Или Ванька, уснувший в санях,

Всё прочтем, коли стерпит бумага,

Завтра утром в газетных листах.

Ежедневно газетная проза

Обличает проделки мороза;

Кучера его громко клянут,

У подъездов господ поджидая,

Бедняки ему песню поют,

Зубом на зуб едва попадая:

"Уходи из подвалов сырых,

Полутемных, зловонных, дымящихся,

Уходи от голодных, больных,

Озабоченных, вечно трудящихся,

Уходи, уходи, уходи!

Петербургскую голь пощади!"

Но мороз не щадит,- прибавляется.

Приуныла столица; один

Самоед на Неве удивляется:

От каких чрезвычайных причин

На оленях никто не катается?

Там, где строй заготовленных льдин

Возвышается синею клеткою,

Ходит он со своей самоедкою,

Песни родины дальней поет,

Седока-благодетеля ждет…

Самоедские нервы и кости

Стерпят всякую стужу, но вам,

Голосистые южные гости,

Хорошо ли у нас по зимам?

Вспомним – Бозио. Чванный Петрополь

Не жалел ничего для нее.

Но напрасно ты кутала в соболь

Соловьиное горло свое,

Дочь Италии! С русским морозом

Трудно ладить полуденным розам.

Перед силой его роковой

Ты поникла челом идеальным,

И лежишь ты в отчизне чужой

На кладбище пустом и печальном.

Позабыл тебя чуждый народ

В тот же день, как земле тебя сдали,

И давно там другая поет,

Где цветами тебя осыпали.

Там светло, там гудет контрабас,

Там по-прежнему громки литавры.

Да! на севере грустном у нас

Трудны деньги и дороги лавры!

Всевозможные тифы, горячки,

Воспаленья – идут чередом,

Мрут, как мухи, извозчики, прачки,

Мерзнут дети на ложе своем.

Ни в одной петербургской больнице

Нет кровати за сотню рублей.

Появился убийца в столице,

Бич довольных и сытых людей.

С бедняками, с сословием грубым,

Не имеет он дела! тайком

Ходит он по гостиным, по клубам

С смертоносным своим кистенем.

"Побранился с супругой своею

После ужина Нестор Фомич,

Ухватил за короткую шею

И прихлопнул его паралич!

Генерал Федор Карлыч фон Штубе,

Десятипудовой генерал,

Скушал четверть телятины в клубе,

Крикнул: "Пас!- и со стула не встал!"

Таковы-то теперь разговоры,

Что ни день, то плачевная весть.

В клубах мрак и унынье: обжоры

Поклялися не пить и не есть.

Мучим голодом, страхом томимый,

Сановит и солиден на вид,

В сильный ветер, в мороз нестерпимый,

Кто по Невскому быстро бежит?

И кого он на Невском встречает?

И о чем начался разговор?

В эту пору никто не гуляет,

Кроме мнительных, тучных обжор.

Говоря меж собой про удары,

Повторяя обеты не есть,

Ходят эти угрюмые пары,

До обеда не смея присесть,

А потом наедаются вдвое,

И на утро разносится слух,

Слух ужасный – о новом герое,

Испустившем нечаянно дух!

Никакие известья из Вильно,

Никакие статьи из Москвы

Нас теперь не волнуют так сильно,

Как подобные слухи… Увы!

Неприятно с местечек солидных,

Из хороших казенных квартир

Вдруг, без всяких причин благовидных,

Удаляться в неведомый мир!

Впрочем, если уж смерть неизбежна,

Так зимой умирать хорошо:

Для супруги, нас любящей нежно,

Сохранимся мы чисто, свежо

До последней минуты лобзанья,

И друзьям нашим будет легко

Подходить к нам в минуту прощанья;

Понесут они гроб далеко.

Похоронная музыка чище

И звончей на морозе слышна,

Вместо грязи покрыто кладбище

Белым снегом; сурово-пышна

Обстановка; гроб бросят не в лужу,

Червь не скоро в него заползет,

Сам покойник в жестокую стужу

Дольше важный свой вид сбережет.

И притом, если друг неутешный

Нас живьем схоронить поспешит,

Мы избавимся муки кромешной:

Дело смерти мороз довершит.

Умирай же, богач, в стужу сильную!

Бедняки пускай осенью мрут,

Потому что за яму могильную

Вдвое больше в морозы берут.

( Между 1863 и 1865)

6. КОМУ ХОЛОДНО, КОМУ ЖАРКО!

Свечерело. В предместиях дальных,

Где, как черные змеи, летят

Клубы дыма из труб колоссальных,

Где сплошными огнями горят

Красных фабрик громадные стены,

Окаймляя столицу кругом,-

Начинаются мрачные сцены.

Но в предместия мы не пойдем.

Нам зимою приятней столица

Там, где ярко горят фонари,

Где гуляют довольные лица,

Где катаются сами цари.

Надышавшись классической пылью

В Петербурге, паспорт берем

И чихать уезжаем в Севилью.

Но кто летом толкается в нем,

Тот ему одного пожелает -

Чистоты, чистоты, чистоты!

Грязны улицы, лавки, мосты,

Каждый дом золотухой страдает;

Штукатурка валится – и бьет

Тротуаром идущий народ,

А для едущих есть мостовая,

Не щадящая бедных боков;

Летом взроют ее, починяя,

Да наставят зловонных костров;

Как дорогой бросаются в очи

На зеленом лугу огоньки,

Ты заметишь в туманные ночи

На вершине костров светляки,

Берегись!.. В дополнение, с мая,

Не весьма-то чиста и всегда,

От природы отстать не желая,

Зацветает в каналах вода…

(Наша муза парит невысоко,

Но мы пишем не легкий сонет,

Наше дело исчерпать глубоко

Воспеваемый нами предмет.)

Уж давно в тебя летней порою

Не случалося нам заглянуть,