Полное собрание стихотворений - [7]

Покрытый ранами, здесь пал на груду тел.

Он пал – еще рука меча кругом искала,

И крепкий сон веков на сильного слетел.

Побегли вспять враги – и тихий мир герою!

И тихо все вокруг могильного холма!

Лишь в осень хладную, безмесячной порою,

Когда вершины гор тягчит сырая тьма,

В багровом облаке, одеянна туманом,

Над камнем гробовым уныла тень сидит,

И стрелы дребезжат, стучит броня с колчаном,

И клен, зашевелясь, таинственно шумит".

Рассудок и любовь

Младой Дафнис, гоняясь за Доридой,

"Постой, – кричал, – прелестная! постой,

Скажи: «Люблю» – и бегать за тобой

Не стану я – клянуся в том Кипридой!"

«Молчи, молчи!» – Рассудок говорил,

А плут Эрот: "Скажи: «ты сердцу мил!»

«Ты сердцу мил!» – пастушка повторила,

И их сердца огнем любви зажглись,

И пал к ногам красавицы Дафнис,

И страстный взор Дорида потупила.

«Беги, беги!» – Рассудок ей твердил,

А плут Эрот: «Останься!» – говорил.

Осталася – и трепетной рукою

Взял руку ей счастливый пастушок.

"Взгляни, – сказал, – с подругой голубок

Там обнялись под тенью лип густою!"

«Беги! беги!» – Рассудок повторил,

«Учись от них!» – Эрот ей говорил.

И нежная улыбка пробежала

Красавицы на пламенных устах

И вот она с томлением в глазах

К любезному в объятия упала…

«Будь счастлива!» – Эрот ей прошептал.

Рассудок что ж? Рассудок уж молчал.

К сестре

Ты хочешь, друг бесценный,

Чтоб я, поэт младой,

Беседовал с тобой

И с лирою забвенной,

Мечтами окриленный,

Оставил монастырь

И край уединенный,

Где непрерывный мир

Во мраке опустился

И в пустыни глухой

Безмолвно воцарился

С угрюмой тишиной.[3]

…………………………

И быстрою стрелой

На невской брег примчуся

С подругой обнимуся

Весны моей златой,

И, как певец Людмилы,

Мечты невольник милый,

Взошед под отчий кров,

Несу тебе не злато

(Чернец я небогатый),

В подарок пук стихов.

Тайком взошед в диванну,

Хоть помощью пера,

О, как тебя застану,

Любезная сестра?

Чем сердце занимаешь

Вечернею порой?

Жан-Жака ли читаешь,

Жанлиса ль пред тобой?

Иль с резвым Гамильтоном

Смеешься всей душой?

Иль с Греем и Томсоном

Ты пренеслась мечтой

В поля, где от дубравы

В дол веет ветерок,

И шепчет лес кудрявый,

И мчится величавый

С вершины гор поток?

Иль моську престарелу,

В подушках поседелу,

Окутав в длинну шаль

И с нежностью лелея,

Ты к ней зовешь Морфея?

Иль смотришь в темну даль

Задумчивой Светланой

Над шумною Невой?

Иль звучным фортепьяно

Под беглою рукой

Моцарта оживляешь?

Иль тоны повторяешь?

Пиччини и Рамо?

Но вот уж я с тобою,

И в радости немой

Твой друг расцвел душою,

Как ясный вешний день.

Забыты дни разлуки,

Дни горести и скуки,

Исчезла грусти тень.

Но это лишь мечтанье!

Увы, в монастыре,

При бледном свеч сиянье,

Один пишу к сестре.

Все тихо в мрачной кельи:

Защелка на дверях,

Молчанье, враг веселий,

И скука на часах!

Стул ветхой, необитый,

И шаткая постель,

Сосуд, водой налитый,

Соломенна свирель —

Вот все, что пред собою

Я вижу, пробужден.

Фантазия, тобою

Одной я награжден,

Тобою пренесенный

К волшебной Иппокрене,

И в келье я блажен.

Что было бы со мною,

Богиня, без тебя?

Знакомый с суетою,

Приятной для меня,

Увлечен в даль судьбою,

Я вдруг в глухих стенах,

Как Леты на брегах,

Явился заключенным,

На веки погребенным,

И скрыпнули врата,

Сомкнувшися за мною,

И мира красота

Оделась черной мглою!..

С тех пор гляжу на свет,

Как узник из темницы

На яркий блеск денницы.

Светило ль дня взойдет,

Луч кинув позлащенный

Сквозь узкое окно,

Но сердце помраченно

Не радует оно.

Иль позднею порою,

Как луч на небесах,

Покрытых чернотою,

Темнеет в облаках, —

С унынием встречаю

Я сумрачную тень

И с вздохом провожаю

Скрывающийся день!..

Сквозь слез смотрю в решетки,

Перебирая четки.

Но время протечет,

И с каменных ворот

Падут, падут затворы,

И в пышный Петроград

Через долины, горы

Ретивые примчат;

Спеша на новоселье,

Оставлю темну келью,

Поля, сады свои;

Под стол клобук с веригой —

И прилечу расстригой

В объятия твои.

Красавице, которая нюхала табак

Возможно ль? вместо роз, Амуром насажденных,

[Тюльпанов гордо наклоненных,]

Душистых ландышей, ясминов и лилей,

[Которых ты всегда] любила

[И прежде всякой день] носила

На мраморной груди твоей —

Возможно ль, милая Климена,

Какая странная во вкусе перемена!..

Ты любишь обонять не утренний цветок,

А вредную траву зелену,

Искусством превращенну

В пушистый порошок! —

Пускай уже седой профессор Геттингена,

На старой кафедре согнувшися дугой,

Вперив в латинщину глубокой разум свой,

Раскашлявшись, табак толченый

Пихает в длинный нос иссохшею рукой;

Пускай младой драгун усатый

[Поутру, сидя у] окна,

С остатком утреннего сна,

Из трубки пенковой дым гонит сероватый;

Пускай красавица шестидесяти лет,

У Граций в отпуску, и у любви в отставке,

Которой держится вся прелесть на подставке,

Которой без морщин на теле места нет,

Злословит, молится, зевает

И с верным табаком печали забывает, —

А ты, прелестная!.. но если уж табак

Так нравится тебе – о пыл воображенья! —

Ах! если, превращенный в прах,

И в табакерке, в заточеньи,

Я в персты нежные твои попасться мог,

Тогда б в сердечном восхищеньи

Рассыпался на грудь под шелковый платок

И даже… может быть… Но что! мечта пустая.

Не будет этого никак.

Судьба завистливая, злая!

Ах, отчего я не табак!..

Эпиграмма

Арист нам обещал трагедию такую,

Что все от жалости в театре заревут,

Что слезы зрителей рекою потекут.