Полное собрание стихотворений - [9]

Все мы к небу чаши жадно простираем,

А твоя – хрустальная – доверху полна.

Про тебя он многое ты и не узнает,

Ты ему неясная, но благая весть.

Позабыв сомнения, в тихом отдалении

Совершай служение. В этом все и есть.

Февраль 1911

Москва

Плач

И дошла я до царства третьего,

Третьего царства, безвестного,

Знать, весной здесь распутье великое,

Не видать окрест ни дороженьки.

Аль туманы меня затуманили,

Аль цветы на пути одурманили,

Как из сердца-то все повымело,

Да из памяти все повышибло!

Чуть травинки по ветру колышутся,

Птицы малые где-то чирикают.

Сяду я посередь на камушке

Да припомню заблудшую долюшку.

Помню, шла я широкой дорогою,

Было в сердце желанье мне вложено,

Была дума крепко наказана,

Впереди катился золотой клубок.

В руке была палочка-отпиралочка.

Так прошла я два первых царствия,

Голубое царствие да зеленое.

Шла я, шла, по сторонкам поглядывая,

В разные стороны сердце разметывала.

Разметала, знать, Душу единую,

Потеряла словцо заповедное.

Укатилось желанье в воды во глубокие,

В темные леса, да во дремучие.

Ты весна ль, разливная веснушка,

Ты скажи мне, куда да почто я шла?

Не на игрище ль, да на гульбище,

На веселое пированьице?

Аль кручину справлять великую?

Аль молитву творить запрестольную?

Вы послушайте, ветры шатучие,

Не со мной ли блуждали, блудячие?

Не за мной ли веяли, вейные?

Вы пройдите-ка путь мой исхоженный, —

Обронила я там мою долюшку!

Ты пади с небеси, звезда вечерняя,

Упади на дорожку замкнутую!

Вы развейтесь, травы муравые!

Ты радуйся, страна безвестная,

Что сковала меня молчанием!

Хоть бы знать мне, что за сторонушка,

За царствие третье, безвестное,

Куда я зашла, горемычная бродяжница,

Во какие гости незнакомые?

Не видать ни прохожих, ни проезжих,

И сижу я с заранья до вечера,

С вечера до утра, припечалившись,

На катучем сижу белом камушке,

Слезно плачу во сыром бору

В темну ноченьку.

Долго ль мне тут быть-бытовать?

Наяву ли мне правда привидится?

Не во сне ль святая покажется?

Ты расти, тоска моя, расти травой незнаемой,

Процветай, тоска, лазоревым цветком,

Протянись стеблем к красну солнышку,

Умоли его себе в заступники.

Все сказала я по-своему, по-девически,

Это присказка была,

Не начнется ли новая сказка?

Февраль 1911

Москва

На пиру (Экспромт)

Я на званый пир позвана,

Гости брагу пьют.

Я, наверно, им не равна,

Ты зачем я тут?

На столе хрустали горят.

Как нарядны все!

На меня сейчас поглядят,

Не уйти ли мне?

Что случайная гостья я,

Все заметят вдруг…

Улыбаюсь притворно я

Всем вокруг.

1911

«Что это – властное, трепетно-нежное…»

Что это – властное, трепетно-нежное,

Сердце волнует до слез,

Дух заливает любовью безбрежною,

Имя чему – Христос?

Был ли Он правдою? Был ли видением?

Сказкой, пленившей людей?

Можно ль к Нему подойти с дерзновением,

Надо ль сойтись тесней?

Если б довериться, бросив сомнения,

Свету, что в мир Он принес,

Жить и твердить про себя в упоении

Сладостный звук – Христос!

Если бы с Ним сочетаться таинственно,

Не ожидая чудес,

Не вспоминая, что он – Единственный,

Или что Он воскрес!

Страшно, что Он налагает страдание,

Страшно, что Он есть искус…

Боже, дозволь мне любить в незнании

Сладкое имя – Иисус.

Апрель 1911

Страстная суббота

«Опять, я знаю, возникнут все те же…»

Опять, я знаю, возникнут все те же

Скудные, неумелые слова,

Только звучать они будут все реже

И угасать без следа.

Все труднее мне станет ткать одеянье

Из ненужных словесных оков,

И стих последний будет признаньем,

Что больше не нужно стихов.

Но в этом не боль, не бедность земная,

Здесь путь, уводящий на много лет…

И все бледнее, в песке теряясь,

Заснет человеческий след.

Апрель 1911

Экспромт

Дальше нельзя идти, —

Я не вижу путы.

Все скользит из руки

– Стало все равно.

Знаю, что есть страна,

Где печаль не нужна,

Все не так, как здесь…

Может быть, все был сон.

Веры нет в закон.

Полноту времен

Мне не здесь найти.

1911

<Выропаевский цикл>

«Я блуждаю, душой несвободная…»

Я блуждаю, душой несвободная,

Жмется сердце все суевернее,

Расстилается поле холодное,

Наполняют туманы вечерние.

Мне страдать бы о том, что в неволе я,

Чтоб молитвой уста задрожали бы…

Но я слышу в себе лишь безволие

И несвязные, тихие жалобы.

Не помогут затвор и молчание,

Не случится со мной невозможное.

И бесплодно мое покаяние,

Как бесплодные травы дорожные.

Май 1911

Выропаевка

«„Днем вершу я дела суеты…“

«Днем вершу я дела суеты,

Ввечеру – зажигаю огни».

И слетаются снова мечты,

Доверяя, как в прежние дни.

Я опять обману их на миг:

Всколыхну их невинный покой,

Поманю их неверной рукой,

Посулю им несбыточный лик.

А потом станет вновь все темно.

Kaк обступят – я скроюсь в тени,

Загашу золотые огни

И закрою беззвучно окно.

Май 1911

Выропаевка

«Это вешний, древесный шум…»

Ich ging im Walde

So fur miсh hin

Um nichts zu suchen

Das war mein Sion1.[2]

Это вешний, древесный шум

И шепоты встречных растений.

В моем сердце ни грусти, ни дум,

А в руке вянет ветка сирени.

Так пахуча земля и сыра!

Задевают зеленые прутья,

Зазывает природа – игра,

И нигде не могу отдохнуть я.

Это – вздохи весенней хвалы,

Это – сеть золотых трепетаний,

Забелели в овраге стволы,

Где-то в глуби проснулись желанья.

Я не знаю какой – только близится срок.

Здесь у выхода мшистого ложа

Уроню мой увядший цветок,

Чтоб задумчивей стало и строже.

Вот и поле. Смиренной тиши