Полное собрание стихотворений - [15]

Нас разлучили не люди, а тени,

Мальчик мой, сердце мое!

Высятся стены, туманом одеты,

Солнце без сил уронило копье...

В мире вечернем мне холодно. Где ты,

Мальчик мой, сердце мое?

Ты не услышишь. Надвинулись стены,

Все потухает, сливается все...

Не было, нет и не будет замены,

Мальчик мой, сердце мое!

Москва, 27 августа 1910

Стук в дверь

Сердце дремлет, но сердце так чутко,

Помнит все: и блаженство, и боль.

Те лучи догорели давно ль?

Как забыть тебя, грустный малютка,

Синеглазый малютка король?

Ты, как прежде, бредешь чрез аллею,

Неуступчив, надменен и дик;

На кудрях – золотящийся блик...

Я молчу, я смущенно не смею

Заглянуть тебе в гаснущий лик.

Я из тех, о мой горестный мальчик,

Что с рожденья не здесь и не там.

О, внемли запоздалым мольбам!

Почему ты с улыбкою пальчик

Приложил осторожно к губам?

В бесконечность ступень поманила,

Но, увы, обманула ступень:

Бесконечность окончилась в день!

Я для тени тебе изменила,

Изменила для тени мне тень.

Счастье

– “Ты прежде лишь розы ценила,

В кудрях твоих венчик другой.

Ты страстным цветам изменила?”

– “Во имя твое, дорогой!”

– “Мне ландышей надо в апреле,

Я в мае топчу их ногой.

Что шепчешь в ответ еле-еле?”

– “Во имя твое, дорогой!”

– “Мне мил колокольчик-бубенчик,

Его я пребуду слугой.

Ты молча срываешь свой венчик?”

– “Во имя твое, дорогой!”

Невестам мудрецов

Над ними древность простирает длани,

Им светит рок сияньем вещих глаз,

Их каждый миг – мучительный экстаз.

Вы перед ними – щепки в океане!

Для них любовь – минутный луч в тумане,

Единый свет немеркнущий – для вас.

Вы лишь в любви таинственно-богаты,

В ней все: пожар и голубые льды,

Последний луч и первый луч звезды,

Все ручейки, все травы, все закаты!..

– Над ними лик склоняется Гекаты,

Им лунной Греции цветут сады...

Они покой находят в Гераклите,

Орфея тень им зажигает взор...

А что у вас? Один венчальный флер!

Вяжите крепче золотые нити

И каждый миг молитвенно стелите

Свою любовь, как маленький ковер!

Еще молитва

И опять пред Тобой я склоняю колени,

В отдаленьи завидев Твой звездный венец.

Дай понять мне, Христос, что не все только тени,

Дай не тень мне обнять, наконец!

Я измучена этими длинными днями

Без заботы, без цели, всегда в полумгле...

Можно тени любить, но живут ли тенями

Восемнадцати лет на земле?

И поют ведь, и пишут, что счастье вначале!

Расцвести всей душой бы ликующей, всей!

Но не правда ль: ведь счастия нет, вне печали?

Кроме мертвых, ведь нету друзей?

Ведь от века зажженные верой иною

Укрывались от мира в безлюдьи пустынь?

Нет, не надо улыбок, добытых ценою

Осквернения высших святынь.

Мне не надо блаженства ценой унижений.

Мне не надо любви! Я грущу – не о ней.

Дай мне душу, Спаситель, отдать – только тени

В тихом царстве любимых теней.

Москва, осень, 1910

Осужденные

Сестрам Тургеневым

У них глаза одни и те же

И те же голоса.

Одна цветок неживше-свежий,

Другая луч, что блещет реже,

В глазах у третьей – небо. Где же

Такие встретишь небеса?

Им отдала при первой встрече

Я чаянье свое.

Одна глядит, как тают свечи,

Другая вся в капризной речи,

А третьей так поникли плечи,

Что плачешь за нее.

Одна, безмолвием пугая,

Под игом тишины;

Еще изменчива другая,

А третья ждет, изнемогая...

И все, от жизни убегая,

Уже осуждены.

Москва, осень 1910

Из сказки в жизнь

Хоть в вагоне темном и неловко,

Хорошо под шум колес уснуть!

Добрый путь, Жемчужная Головка,

Добрый путь!

Никому – с участьем или гневно —

Не позволь в былое заглянуть.

Добрый путь, погибшая царевна,

Добрый путь!

В зеркале книги м. Д.-В.

Это сердце – мое! Эти строки – мои!

Ты живешь, ты во мне, Марселина!

Уж испуганный стих не молчит в забытьи,

И слезами растаяла льдина.

Мы вдвоем отдались, мы страдали вдвоем,

Мы, любя, полюбили на муку!

Та же скорбь нас пронзила и тем же копьем,

И на лбу утомленно-горячем своем

Я прохладную чувствую руку.

Я, лобзанья прося, получила копье!

Я, как ты, не нашла властелина!..

Эти строки – мои! Это сердце – мое!

Кто же, ты или я – Марселина?

Эстеты

Наши встречи, – только ими дышим все мы,

Их предчувствие лелея в каждом миге, —

Вы узнаете, разрезав наши книги.

Все, что любим мы и верим – только темы.

Сновидение друг другу подарив, мы

Расстаемся, в жажде новых сновидений,

Для себя и для другого – только тени,

Для читающих об этом – только рифмы.

Они и мы

Героини испанских преданий

Умирали, любя,

Без укоров, без слез, без рыданий.

Мы же детски боимся страданий

И умеем лишь плакать, любя.

Пышность замков, разгульность охоты,

Испытанья тюрьмы, —

Все нас манит, но спросят нас: “Кто ты?”

Мы согнать не сумеем дремоты

И сказать не сумеем, кто мы.

Мы все книги подряд, все напевы!

Потому на заре

Детский грех непонятен нам Евы.

Потому, как испанские девы,

Мы не гибнем, любя, на костре.

“Безнадежно-взрослый Вы? О, нет…”

Безнадежно-взрослый Вы? О, нет!

Вы дитя и Вам нужны игрушки,

Потому я и боюсь ловушки,

Потому и сдержан мой привет.

Безнадежно-взрослый Вы? О, нет!

Вы дитя, а дети так жестоки:

С бедной куклы рвут, шутя, парик,

Вечно лгут и дразнят каждый миг,

В детях рай, но в детях все пороки, —

Потому надменны эти строки.

Кто из них доволен дележом?

Кто из них не плачет после елки?

Их слова неумолимо-колки,

В них огонь, зажженный мятежом.

Кто из них доволен дележом?

Есть, о да, иные дети – тайны,