Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 2. Статьи и рецензии 1853-1855 - 1949 - [47]

Пока не был признан этот важный факт, фантастическим мечтам верили, в буквальном смысле, «на-слово», не исследуя, представляют ли эти слова какой-нибудь смысл, дают ли они что-нибудь похожее на определенный образ, или остаются пустыми словами. Их высокопарность почитали ручательством за превосходство этих пустых фраз над действительностью и все человеческие потребности и стремления объясняли стремлением к туманным и лишенным всякого существенного значения фантомам. То была пора идеализма в обширнейшем смысле слова.

К числу призраков, внесенных в науку таким образом, принадлежал призрак фантастического совершенства: «человек удовлетворяется только абсолютным, он требует безусловного совершенства». У г. Чернышевского опять встречаем в нескольких местах краткие и беглые замечания об этом. Мнение, будто человеку непременно нужно «совершенство», — говорит он (стр 39), — мнение фантастическое, если под «совершенством» понимать (как _и понимают) такой вид предмета, который бы совмещал все возможные достоинства и был чужд всех недостатков, каких от нечего делать может искать в нем лраздная фантазия человека с холодным или пресыщенным сердцем. Нет, — продолжает он в другом месте (стр. 48), — практическая жизнь человека убеждает нас, что он ищет только приблизительного совершенства, которое, выражаясь строго, и не должно называться совершенством. Человек ищет только «хорошего», а не «совершенного». Совершенства требует только чистая математика; даже прикладная математика довольствуется приблизительными вычислениями. Требовать совершенства в какой бы то ни было сфере жизни — дело отвлеченной, болезненной или праздной фантазии. Мы хотим дышать чистым воздухом; но замечаем ли мы, *что абсолютно чист воздух не бывает нигде и никогда? Ведь в нем всегда есть примесь ядовитой углекислоты и других вредных газов; но их так мало, что они не действуют на наш организм, и потому они нисколько не мешают нам. Мы хотим пить чистую воду; но в воде рек, ручьев, ключей всегда есть минеральные примеси, — если их мало (как всегда и бывает в хорошей воде), они вовсе не мешают нашему наслаждению при утолении жажды водою. А совершенно чистая (дистиллированная) вода даже неприятна для вкуса. Эти примеры слишком материальны? Приведем другие. Разве кому приходила мысль называть не ученым, невеждою человека, которому не все в мире известно? Нет, мы и не ищем человека, которому было б известно все; мы требуем от ученого только, чтобы ему было известно все существенное и, кроме того, многие (хотя далеко не все) подробности. Разве мы недовольны, напр., историческою книгою, в которой не все решительно вопросы объяснены, не все решительно подробности приведены, не все до одного взгляды и слова автора абсолютно справедливы? Нет, мы довольны, и чрезвычайно довольны книгою, когда в ней разрешены главные вопросы, приведены самонужнейшие подробности, когда главные мнения автора справедливы и в книге его очень мало неверных или неудачных объяснений. Одним словом, потребностям человеческой природы удовлетворяет «порядочное», а фанатастического совершенства ищет только праздная фантазия. Чувства наши, наш ум и сердце ничего о нем не знают, да и фантазия только твердит о нем пустые фразы, а живого, определенного представления о нем также не имеет.

Итак, наука в последнее время дошла до необходимости строго различать истинные потребности человеческой природы, которые ищут и имеют право находить себе удовлетворение в действительной жизни, от мнимых, воображаемых потребностей, которые

^остаіотся и должны оставаться праздными мечтами. У г. Черны-^шеВ('кого несколько раз встречаем беглые намеки на эту необходим^,^ _а однажды он дает этой мысли даже некоторое разви-тне. «Искусственно развитый человек (т. е. испорченный своим ^пР^0,‘ивоестественным положением среди других людей) имеет ^МНО|'о искусственных, исказившихся до лживости, до фантастич-hoctjj требований, которым нельзя вполне удовлетворять, потому ^что они в сущности не требования природы его, а мечты испор-^чеіІІ'ого воображения, которым почти невозможно и угождать, не подвергаясь насмешке и презрению от самого того человека, ко-^тоР°Му стараемся угодить, потому что он сам инстинктивно чув^ствУет, что его требование не стоит удовлетворения» (стр. 82).

Но если так важно различать мнимые, воображаемые стре-^мл5^1 |ия, участь которых — оставаться смутными грезами празд-^нои или болезненно раздраженной фантазии, от действительных ^{и Эі}'конных потребностей человеческой натуры, которые необхо-димг) требуют удовлетворения, то где же признак, по которому ®^еэс)Шибочно могли бы мы делать это различение? Кто будет ^сУДі»ею в этом, столь важном случае? — Приговор дает сам че-^лов^к своею жизнью; «практика», этот непреложный пробный ^каме_Нь всякой теории, должна быть руководительницею нашею и ^ЗД€°ь. Мы видим, что одни из наших желаний радостно стремятся навстречу удовлетворению, напрягают все силы человека, чтобы ^0СУ^Ійествиться в действительной жизни, — это истинные потреб-^нос’^|'Н нашей природы. Другие желания, напротив, боятся сопри-^кос,