Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 1. Дневники - 1939 - [186]

От генерал-губернатора зашел к Александре Г риг. и снова говорил с нею от души. Особенно о ее брате говорила она. — «Но что ж, Ал. Гр., говорите вы только о других, а ничего не говорите о себе». — «Ах, Ник. Гавр., это слишком щекотливо». Я вышел от них в восторге, снова, как прежние разы, и перед прощанием сказал ей: «Конечно, я, может быть, никогда не буду иметь случая доказать на деле то, что я говорю вам, Ал. Гр., но вы всегда можете требовать от меня всего — я все готов для вас сделать; я не знаю, почему это, но ни к кому никогда не чувствовал я такого сильного расположения, как к вам». Но должно сказать тут же, что когда я взглянул и увидел, что у нее зубы не белые и не хороши, это подействовало на меня неприятно; значит, основание всегда материальное, и не будь она хороша собою, несчастная участь ее не подействовала бы на меня — я в самом деле чувствовал к ней тогда весьма сильную привязанность. Конеч ю, это было большею частью фальшиво развито силою воображения, для драпировки своей жизни сильными ощущениями, но основание было истинное, и это истинное было уже довольно сильно; довольно привести одно, что после, когда я ехал вторую или третью станцию (да, третью станцию, первую на следующее утро, в четверг) и думал особенно о ней и о повести, которую я напишу из ее жизни и посвящу ей, и придумал, как начать — посвящением, в котором скажу о том, как я ее спрашивал, почему она ничего не говорит о себе и т. д. — так вот же вам доказательство, что главное известно мне, то мне так сильно хотелось бы видеться с нею чаще, что я жалел, зачем мне нельзя жить в Москве, а этого чувства никогда не рождалось во мне для Вас. Петр., когда я думал о том, что мне придется переехать в Саратов: разлука с ним и не 382 входила в число мотивов, которые делали на меня прискорбное* впечатление. г

Итак, я вышел от них, занес подорожную Кир. Михайловичу в Прокурорскую. Лошадей не было, поэтому после обеда я взял вольных за 1 руб. 50 к. сер., выехал в 6 час.; на первой станции не было лошадей (приключение с собачкою), поэтому за 1 р. сер. еще станцию, после всегда лошади были до самого Владимира.

21 [нюня], среда. — Во Владимире сказали, что лошади будут только в 7 часов, а я приехал в 3, поэтому пошел к Петру Гр., которому дали письмо и просфору, оставил их у него в квартире (которая довольно плоха), зашел в семинарию сказать ему о себе и когда можно его видеть. Вышел он вялый, глаза оловянные, язык «гугнивый» — что это за брат Ал. Гр.! Нет, женщины несравненно выше мужчин. Тут нашелся попутчик Шпанов. (Ж г когда я увидел эту фамилию на подорожной, вспомнил о петербургском столкновении с ним через Михайлова.) Сначала счел я его знатнее, чем он на самом деле.

Ехал с ним до субботы вечера до Саранска и переносил его наглость и надменность, хотя это возмущало меня, потому что необходимо было, для того, чтоб остались деньги, а то для меня было весьма неприятно: останавливался, не спрашивая меня, даже не сказавши мне предварительно, и, ехавши с ним, я потерял более суток, но предчувствовал, что возьмется с него на одну лошадь, и необходимо было это, чтоб достало денег. Выгоды от этого были такие: 415 верст и около 25 станций, таким образом —

за телегу около…..3 „

ямщикам около…..1 „

прогоны на лошадь. . 6 р. 23 к.

Конечно, рубль я отдал его Ефиму, но 9 р. сер. остались в: кармане. Когда расстался с ним, ехал без малейшей остановки, приплатив за телегу почти до Пензы; после должен был давать на чай смотрителям, но везли на паре, и привез домой 5 р. 40 к. сер.

В Кондале был у Ив. Фотича более трех часов; [он] напоил чаем и сказал, что папеньки нет дома, поэтому я не стал так торопиться, чтоб приехать домой в 7 час. утра, как хотел раньше, чтобы застать папеньку дома. В Кондале был от 12 до 4 в воскресенье, 25-го, и плакал вместе с Ив. Фот. о его участи ²⁰³; впечатление, однако, не совсем — пахло, как мне показалось (пришли наши и только докончу несколько строк), вином (теперь только вздумалось, что это была брага). Но было приятно весьма то, что говорил он более о папеньке и неприятностях, которые через него получил он, чем о себе. Теперь кончаю. Да, почти во всю дорогу до Пензы думал об Алекс. Гр. с энтузиазмом, и раньше, чем встретился со Шпановым, о недостатке денег, после встречи вместо того и о том, что глупо не взял подорожной. При взгляде на Пензу перекрестился, потому что был в умилении, потому что это

3Ö3-родной папеньке' город; после ничего и домой подъезжал без особого волнения.

(Писано 9-го, снова когда маменька была у обедни.) Итак, я подъехал к дому. Вхожу — меня встречает Варенька. Она весьма переменилась и не так хороша, как я думал.

(Писано 10-го, когда пьет чай Варенька, а маменька как обыкновенно ходит все и прибирает.)

26-го [июня], понед.^в 8 час. въехал в дом… Варенька разбудила Сашеньку, — этот вырос так, как я никогда не мог ожидать, и голос его весьма погрубел, так что он говорит ужасным басом. Через несколько времени входит маменька, которая была на базаре. На меня произвели они весьма неблагоприятное впечатление, потолстели и взошли в комнату так, как ходит Райковский, —