Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 1. Дневники - 1939 - [179]
(Писано 2 мая, в 9Ѵг час. вечера.) Ничего особенного не было до самого Срезневского экзамена. Тут, придя в университет, я получил письмо, в котором пишут, что ответ решительный на мое предложение дадут, когда я напишу, что хочу делать, а что места пусть я ищу и что это не помешает. После этого я вздумал, что мне должно хлопотать, и оттого все утро был пасмурен; дожидались, по-
печителя, поэтому экзаменовались медленно. Когда экзаменовался Корелкин, я сидел на стуле и стал обдумывать и, конечно, не обдумывал, а слушал. Корелкин говорил смешно и плохо, но с жестами; ему досталось о том, болгарское ли наречие церковно-славянское или нет. Попечитель похвалил; Срезневский воспользовался случаем, расхвалил и сказал, что он должен остаться здесь, чтоб продолжать заниматься. Попечитель отвечал: «Нет, пусть едет в Псков — на, время нужно выехать отсюда». Когда я отвечал, Срезневский тоже выставил мои заслуги для него; мне это было неприятно, потому что они являлись ничтожными перед Корелки-ными. Мне д<юталось о сербской народной литературе и о фонетике изменений русского языка.
Вечером я пошел к Срезневскому отнести его тетради и более, чтоб поговорить с ним о том, ехать ли мне. Кладя на стол тетради, я сказал: «Уж это как случится (показывая на 4-й курс), а это я возьму у вас, если останусь здесь (показывая на 2-й, который точно скверно написан), чтоб переделать». — «А останетесь ли вы здесь?» — «Как случится, я сам теперь не знаю, вот так и так». — «Если так, я могу попросить попечителя — Молоствов здесь». — Сам предложил, что за необыкновенно добрый человек! — «Теперь я не знаю, как вам и сказать, — если вы скажете, это, можно сказать, наверное получить это место>196, а это я сам не знаю, хорошо ли будет», — и ушел, потому что пришла жена.
Когда вышел оттуда, сообразил, что: когда остаться здесь, буду работать над словарем Ипатьевским, — это займет полгода, а ведь это все равно и там делать, даже лучше там, главное это меня заставило решиться. Но тоска была ужасная — с Петербургом расстаться и, может быть, навсегда остаться учителем там, но подумал о том, что буду писать повести и т. д., поэтому получу средства приехать сюда и т. д., и решил, что все равно. Все-таки тоска, которая и теперь не совершенно прошла, хотя как-то теперь мало. Вечером сидел с Аюбинькою и говорил отчасти о том, ехать ли мне, более о пустяках.
2 [мая]. — Утром пошел к Корелкину показать программу, а главное — спросить Эйнерлинга у Дозе, потому что хочу посмотреть, можно ли писать сличение летописи Лаврентьевской с Ипатьевской. После обеда передумал делать это; теперь снова хочу; нет, не буду, а буду писать Никитенке, потому что это короче и уже чисто для формы, а то какая-то половинчатость. — не то ученая, не то пустая работа. У Воронина оставил программу. После обеда сходил к Срезневскому просить его о том, чтоб просил попечителя, и сказал, что в четверг буду у него сам. После читал Фонвизина для диссертации; теперь, кажется, начну писать, когда кончу это. День этот'и предыдущий прошел скверно от раздумья. Теперь легче как-то, потому что решился.
(Писано 14 мая, воскресенье, 16 м. 12 ч. вечера.) 3, среда. — Был у Ворониных и, кажется, более ничего. Ничего не готовился к Куторгину экзамену, а начал ікм к«>лі.«» дѵмап», писать теперь для Никитенки, а не для Устрялоиа, іпмпмѵ чт;п<> заняло бы много времени.
4 [мая], — Утром пошел к попечителю. < 'чпііішм рано, потому долго ждал на лестнице, после долго см дел, ди/ыідансь. Наконец, к 11 часам приехал Грефе. Скоро стал и припиман» Я думал о том, что шутил только, и что если это будет при іисч, н> нехорошо будет. Напротив, принимал у себя в кабинете, и юп\ и сказал, что «место учителя в Саратове, и Молоствов здесь-, ом сказал: «Хорошо, я дам вам письмо* что знаю вас как хорошего человека. Да почему вам туда хочется?» — «Потому, что у меня іам родители». — «Хорошо, приходите завтра».
Вечером сказал об этом Срезневскому, он сказал: Все-таки, ко гда увижусь, я попрошу».
5 [мая], — Получил письмо. Когда вошел, он стал писать, а перед этим несколько времени рассматривал другие бумаги, которые ему подали. Я стоял, вытянувшись в струнку и не шевелясь, так что самому казалось, что хорошо уж — что делать, подлость проклятая. Взяв письмо, тотчас пошел к Молоствову. Он был дома, тотчас вышел, когда я постучал передать ему письмо. «Какое же вам угодно место?» — Я сказал. — «Да я еще не получил об этом бумаги» — и вынес книгу, в которой показал, что записан у него-в самом деле еще Волков. — «Он умер», — сказал я. — «Будьте уверены, что для Мих. Ник. я сделаю все, что могу. Теперь со мною здесь нет бумаг, поэтому я не могу ничего сказать, но для Мих. Ник… постараюсь найти вам место». — «Итак, я могу надеяться, ваше превосходительство?» — «Я не знаю, это место, может быть, я кому-нибудь уже обещал, но что могу, сделаю. Я увижусь с Мих. Ник. Вы когда поедете в Саратов?» — «Через месяц». — «Так и подадите и мне просьбу».
Я вышел несколько обрадованный: если так, я и не подам, конечно, потому что должен буду искать здесь место и верно найду, думал я, и незачем будет.
