Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 1. Дневники - 1939 - [160]

/7-го [октября], понедельник. — Хочу с этого дня каждый вечер снова писать эти записки, а у Фрейтага может быть и не стану уж, потому что лучше слушать его и говорить с ним. Хорошо. Утром дочитал «Макбета» и пошел. Заходил везде, спрашивал в лавках Катулла — нет маленького издания нигде, так [что] должно будет взять в библиотеке; это хорошо, 30 к. сер. останется в кармане, и вознаграждается вчерашняя потеря. Из университета * пришел, поел супу и говядины, кроме кашицы, после лег и уснул до 7 слишком час. Днем заходил из университета отдать Ал. Фед., где видел Conseiller du peuple, Lamartine, и может быть завтра пойду к нему. Когда пил чай после этого, скоро пришел Ал. Фед., просидел V2 часа. Итак, я писал только с 9³/4 до 12Ѵг, написал более двух страниц и дописал как раз до начала мыслей, что «этот человек должен бороться и с самим собою, кроме того, что должен бороться, как мы видим, против общества». Выходит теперь по расчету, что это будет ровно 100 стран, в «Отеч. записках», куда, конечно, я думаю, скорее всего обратится Никитенко, если ему покажется, что можно; если нет — я сам должен буду, так тоже туда и верно лично к Краевскому. Теперь 50 минут 11-го.

(Писано 19-го на второй лекции.) Вторник? 18 [октября].— Весьма глупо истратил день. Утром переписывал повесть до 10, конечно, потому, что к Штейнману теперь я хожу, к Грефе нет; впрочем, Грефе был болен и теперь был в первый раз. Из университета когда пришел, поел две котлетки; это было дурно; хотя не вырвало ничем, кроме воды, что я сделал перед чаем в 8 [час.], но все не хорошо, была отрыжка из глубины желудка говядиною. Пошел-таки, как думал, к Ал. Фед. читать Consciller du peuple, хотя совершенно не было любопытно. Выкурил у него две трубки для уничтожения отрыжки и по крайней мерс хоть то хорошо, что G. Sand «La petite Fadette»¹⁷⁰ позволил взять посмотреть, а после даст «L’oeil de Boeuf», хроники XV и XIV Людовика, хоть то хорошо, что буду брать книги. 'Итак, был у Ал. Фед., после его просил к нам, он и пошел, до 9 просидел, после я спал, потому что отрыжка. Так потерял день совершенно. Весьма досадно теперь.

Среда, /9-го [октября].— В 6 с небольшим встал, написал ІѴг страницы и пошел к Перро, которого не было, поэтому первую лекцию поправлял повесть для переписки, вторую отчасти сидел в библиотеке, а теперь снова буду поправлять. Да, когда шел сюда, т.-е. в университет, думал, что делать с Куторгою. Решился, если не буду писать на медаль, подам ему диссертацию на кандидата — это весьма хорошо, так будет все равной А писать па медаль уже верно не удастся. Сердце как-то тоскует, тоскует, тоскует.

(Писано в пятницу в 35 м. 10-го утра.) Из университета, где была ужасная тоска оттого, что даром пропускаю время, поехал к Ворониным; у них обедал, как обычно, даже ел сдобный пирог с вареньем и не вырвало, — весьма хорошо, весьма хорошо. Когда воротился от них в 8Ѵг, был у нас Ал. Фед., который до половины 10-го почти просидел. Когда он ушел, я лег читать, потому что писать было неудобно, потому что ворчало в животе после обеда у Ворониных, и уснул.

20-го [октября], четверг. — Проснулся в 4 часа и сел писать свою повесть. Писал с небольшими перерывами до часу и написал более 5Ѵг стр., потом вечером еще поболее страницы, так что около 7 в этот день. Поэтому в университете когда был, тягость от сердца отошла более, потому что таки идет вперед дело. Когда воротился, думал, если не будет Вас. Петр., идти к нему, но он пришел. Он будет давать три урока в неделю у Залемана по 50 к. сер. Это не слишком хорошо, но все лучше, чем ничего. Принес «Debats», который вечером отдал я Ал. Фед. — После Вас.

Петр, я большею частью возился с трубкою и Debats» и «Fadette», после с чаем (Терсинские уходили в гости), так что до прихода Ал. Фед. в 7 час. написал только немного более страницы. На странице 3800–4000 букв, я пишу ее больше часа. — Он просидел до 9, взял еще рубль сер., который я мог дать, потому что Марья, которой я поручил продать старую одежу, при-330 несла мне 1 р. 10 к. сер. за сапоги, да теперь 25 к. сер. за фуражку, 30 к. сер. за бедуин; поэтому на неделю денег достанет. Он говорил ныне принести «Debats». В среду я взял Катулла и т. д., издание в 12° в Роттердаме 1805 г., итак 30 к. сер. осталось в кармане, и кроме этого поставил себя в приятную необходимость возвратить книги, которые давно лежали. Уснул рано.

21 [октября], пятница. — Проснулся в 7 час. и успел написать несколько более 1Ѵг стр., так что теперь написано 15 страниц до места, где говорится: «кроме жалованья, доходов не было у Ясенева, поэтому только концы с концами сходились». Иду в университет; решил это писать дома, а у Фрейтага слушать и записывать. Дурно то, что пропадает урок завтра у Ворониных, но как-то. ничего — скорее кончу с^ю переписку,

(Писано снова в пятницу у Фрейтага 28-го.) В пятницу ничего, в субботу был праздник, поэтому просидел дома, переписывая свою повесть, Написал все-таки не так много, как думал.

22-го [октября], суббота. — Утром понес Вас. Петр, газеты, его не застал дома, поэтому пошел домой. Был у Славинского, который именинник, поэтому просил обедать, — я не согласился, поэтому хоть вечером. Я не знал, буду ли. Хорошо, я сказал, что может быть буду. Когда шел домой, у здания, которым кончается улица Б. Конюшенная, — большое, длинное, — встретился Вас. Петр., который был у меня; сказал: «Достаньте фрак, вот чего ради — мне нужно быть у одного человека». Я позвал его к себе, он зашел на минуту и сказал: «Это вот зачем: я был у Щепкина и просился в московский театр, он сказал, что можно, только должен раньше побывать, для того, чтобы справиться об отметке, которую мне поставили здесь, когда я испытывался, у директора». — «Xqpoiho. Итак, вы едете в Москву?» — «Да, еду». — «Твердо?» — «Твердо, если только получу деньги из общества посещения бедных так, чтоб было на что доехать». — Я обрадовался: итак, я выхожу из своего стеснительного положения, начинаю платить деньги Терсинским, сам пользоваться удовольствиями, которые хочется иметь, изредка и сладким, но нельзя сказать, чтобы не было тягостно несколько за Вас. Петр.: ведь это такой большой риск ехать в Москву: здесь у него все-таки были знакомые, между прочим я, которые его поддерживали, и здесь он все-таки мог надеяться того — другого, а там? Но зато, если поступит, так и будет там жить сколько-нибудь похоже на других, а здесь что за жизнь. Итак, он просидел у меня до часу, после ушел. Я стал писать до обеда, т.-е. с час. Наши ушли, я пообедал один с наслаждением с Полчаса и пошел к Вольфу, где просидел около 3 часов, также с удовольствием, и, наконец, пошел к Славинскому. Когда пришел, отца его не было, мы дожидались, после сели играть в карты. Я сначала думал, что проиграю, потому что решительно не умею играть, но уже к концу стал играть, несколько больше понимая, хотя все еще весьма мало, и так как я играл с пжпостью, то ровно ничего не проиграл, даже еще выиграл приз и теперь могу всегда садиться с обыкновенными игро-не боясь много проиграться. Так прошло до 11 [час.]. Когда уда, должен был сделать, чтоб вырвало, потому что ел много лепешечек из яблок, которые тяжелы. Когда сидел у них, пришел Лавровский, стал рассказывать о своем брате, кото-і Педагогическом институте, что его «Реймское евангелие» іевский думает представить к демидовской премии, а пред-иют к ней около нового года. «Так не поэтому ли говорил и >п?» подумал я и решился сказать ему об этом прямо, так, то я только часть обработаю. В понедельник утром л Срезневскому, когда быть, тот сказал — завтра. Вечером несколько, был у Ал. Фед., отнес «La petite Fa->, — весьма хорошо, хотя, может быть, другому и покажется, шого идеализма; но какое живое знание движений души, развития страстей и склонностей. Вместо этого взял хро-«L’Oeil de Boeuf». Несколько писал вечером, но более