Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 1. Дневники - 1939 - [152]

Писано 24 сентября, в субботу, в 6 ч. утра. Итак, снова пропустил полторы недели.

Во вторник у Никитенки я (да, в понедельник был у Устря-лова, после к Вольфу, оттуда ночевать к Ник. Павл. Корелкину) сказал, что у меня есть перевод «Нафана Мудрого», а если, нет, то я буду говорить о всеобщем языке. Никитенко отклонил «Нафана», и я стал говорить. Думал, что не успею дотянуть до конца лекции, но прочел только предисловие о том, что язык этот должен явиться и что он должен быть искусственным. Никитенко сказал комплимент, что весьма ясно и последовательно я говорил, и что если буду учителем, то хорошим. Следовательно, если встретится урок, он отрекомендует меня. Вечером домой на среду.

14-го [сентября].—Там страшный холод, так что я решился к Олимпу как можно скорее перебраться. Да, карандаша у меня недостало долиневать раньше; поэтому, когда был у Корелкина, я взял у него черный карандаш и долиневал в аудитории. Теперь несколько разрезывал в 10 коробочек (1. — А, Б, Г; 2. — В; 3.— Д, Е, Ж, 3; 4. —И; 5. —К, Л; 6. — М, Н; 7. — О, Р; 8. — П; 9. — С; 10. — Т и т. д.), но более, так как было чрезвычайно холодно (9 или 10 градусов и до 8), то лежал под одеялом, читая кое-как Гизо. Но был не совершенно недоволен, потому что это ускорило искание квартиры и переезд, а то бы еще несколько дней прошло.

/5-го [сентября], четверг. — Пошел [к Ол. Як.], чтобы попроситься пожить, пока переедут (условились переехать в субботу непременно), у него. В канцелярии его не застал, а встретил на дороге. Он сказал, что очень можно; я был весьма рад и пошел вечером к нему; он уехал.

16- го [сентября], пятницу, я провел хорошо. Среди дня (лекций не было) был у Доминика — там лучше диван, чем у Вольфа; поэтому и потому, что всегда дают журналы, хочу бывать у него: Здесь истратил последние деньги, и булки к чаю покупала в долг Устинья.

17- гр^ [сентября], суббота. — Среди дня ничего не ел; это несколько уж расстроило дух. Приехал Олимп и когда увидел, что запятнан стол в двух местах стеарином, рассердился. После стал разбирать бумаги, и я его более не видел. Утром говорит Устинья, что он весьма ругался, что я все перетормошил. Я был в весьма дурном расположении оттого, что не ел и т. д., и от Олимпова свинства, и это окончательно поссорило меня в душе с Олимпом: чтб за педантство, чтоб все не было пошелохнуто, за каждую пылинку ругает и, наконец, даже не мне, а ругает меня перед Устиньей. Кажется, наше близкое знакомство кончится этим делом, не знаю, однако. И велел сказать мне, чтоб я уходил скорее, потому что ждет (как и раньше говорил, это правда) гостей из Гатчины. Ушел в сердцах, но холодных и не раздраженный особенно, к Доминику— это было в понедельник уже, — или нет, еще в субботу у Доминика— итак, заплатил 30 к., да у Доминика 15 к., да калач 5 к. Когда шел оттуда, показалось, что потерял 10 к. сер., это раздосадовало. Пришел к Доминику, купивши калача, и нашел гривенник, а ходил к Славинскому, чтобы выпить чаю, однако не выпил И

№

скоро ушел. Оттуда снова к Корелкину, где спал уже к своему удовольствию на полу, между тем как в прежние два раза это делал Попов, что мне было совестно.

Итак, теперь понедельник, /9-го [сентября].—К Устрялову пошел, — Вас. Петр, пришел и сказал, что переменил квартиру, переехал в дом Сергиевской церкви, чтоб учить сына Орлова, квартира с дровами 25 р. асе. и порядочная. Это переменяло мою судьбу несколько. Итак, есть теперь надежда, что его дела поправятся и мои поэтому тоже. Можно надеяться, что Орлов достанет ему уроки еще или место управляющего, как было и раньше достал у Озеровой (но другой священник успел перевить место). Приглашал ночевать к нему, потому что теперь можно. Я сказал, что буду, если только наши не переехали eige, а куда переедут, я сам не знал. Был в самом дурном расположении духа, потому что надоело скитанье, да и как же в самом деле не надоесть! Вышел из университета — к Доминику. В 5 вышел с весьма слабою надеждою справиться в доме Кошанского об Ив. Гр., — он говорил, что там есть квартира (виделся в последний раз в субботу; в понедельник не застал уже его в Сенате, и он, чудак, не оставил записки), которая мне, правда, не совершенно нравилась, но ничего, уж лучше, чем ничего. Хорошо. Дворник сказал, что они тут, ждут мебели. Это меня чрезвычайно обрадовало, чрезвычайно, что, наконец, кончаются эти путешествия и эти ночевки чорт знает где. Они сидели у Маева, который был раньше в этой квартире (№ 8) (дом Кошан-ской в Большой Конюшенной, против Шведской церкви, от университета 1 250 шагов через мост); прождали мебели до 8 час. — нет. Решили более не ждать, и Любиньке остаться у Маева. Мы пошли ночевать. Сначала думали оба у Мих. Павл. Соколова, и на другой день, если не будет мебели, ехать мне на Кушелевку за ней. Это было неприятное ожидание для меня, но ничего. У Мих. Павл, красили комнаты, поэтому я пбшел к Вас. Петр. Квартирка порядочная, весьма теплая, и теперь его жизнь, как кажется, должна перемениться. Сидели вечер, толковали о том, каково его теперь положение, и т. д. Я дописал лекции Неволина, которые начал списывать с Корелкиным утром в университете, до 4-й лекции.