Полное собрание сочинений. Том 37. Июль 1918 — март 1919 - [147]

Чем ближе к демократии политические формы Франции, тем скорее там из такого дела, как дело Дрейфуса, вытекала гражданская война. Чем шире демократия в Америке, с пролетариатом, интернационалистами и даже с простыми пацифистами, тем скорее вытекают случаи линчевания и вспышки гражданской войны. Значение этого тем яснее нам теперь, когда первая неделя буржуазной свободы, демократии в Германии привела к самой бешеной, гораздо более острой, чем у нас, гораздо более отчаянной схватке гражданской войны. И кто судит об этих вспышках с точки зрения того, установлен ли суд тех или других партий; кто судит с точки зрения просто убийства Либкнехта и Люксембург, тот отличается слепотой и трусостью мысли, не желая понять того, что перед нами тут есть вспышки неудержимой гражданской войны, которая из всех противоречий капитализма вытекает неудержимо. Средины нет и быть не может. Всякие речи о независимости или о демократии вообще, какими бы соусами их ни облекали, есть величайший обман, величайшее предательство социализма. И если теоретическая пропаганда большевиков, которые теперь являются фактическими основателями Интернационала, если теоретическая проповедь большевиков о гражданской войне не далеко хватила и сплошь и рядом останавливалась перед цензурными рогатками и военными заградительными мерами империалистских государств, то уже не проповедь, не теория, а факты гражданской войны становятся тем более бешеными, чем более стара, чем более продолжительна демократия западноевропейских государств. Эти факты пробьют самые отсталые, самые тупые черепа. Теперь о людях, которые толкуют о демократии вообще, о независимости, об этих людях можно говорить, как об ископаемых.

И тем не менее, считаясь с теми тяжелыми условиями борьбы, из которых профессиональное движение России недавно только родилось и выросло, а теперь выросло уже почти окончательно, приходится мимоходом бросить взгляд назад, вспомнить про вчерашний день. На мой взгляд такие воспоминания, упоминания необходимы тем более, что профессиональному движению, именно как профессиональному движению, приходится в эпоху начавшейся всемирной социалистической революции переживать излом особенно крутой.

В этом профессиональном движении особенно широко пытались ловить рыбу в мутной воде идеологи буржуазии. Они старались экономическую борьбу, являвшуюся основой профессионального движения, сделать независимой от политической борьбы. Между тем профессиональным союзам, как самой широкой организации пролетариата в классовом масштабе, как раз теперь, на деле, особенно после политического переворота, передавшего власть пролетариату, как раз в такой момент приходится играть особенно большую роль, приходится занимать самое центральное положение в политике, приходится становиться, в известном смысле слова, главным политическим органом, ибо все старые понятия, старые категории этой политики опровергнуты и перевернуты на голову политическим переворотом, отдавшим власть в руки пролетариата. Старое государство, как его строили, хотя бы наилучшие и наидемократические из буржуазных республик, повторяю, никогда не было и быть не может ничем другим, как диктатурой буржуазии, т. е. тех, у кого в руках фабрики, орудия производства, земли, железные дороги, одним словом, все материальные средства, все орудия труда, без обладания которыми труд остается в рабстве.

Именно поэтому, когда политическая власть перешла в руки пролетариата, профессиональным союзам приходилось выступать все более и более в роли строителей политики рабочего класса, в роли людей, организация класса которых должна заменить прежний эксплуататорский класс, опрокинув все старые традиции и предрассудки старой науки, которая устами одного из ученых говорила пролетариату: ведайте своей экономикой, а политикой будет ведать партия буржуазных элементов{177}. Вся эта проповедь оказалась прямым орудием в руках класса эксплуататоров и их палачей для того, чтобы подавлять пролетариат, переходящий повсюду к восстаниям и борьбе.

И здесь, товарищи, профессиональным союзам в их работе государственного строительства приходится ставить совершенно новый вопрос – вопрос об «огосударствлении» профессиональных союзов, как назван этот вопрос в резолюции, предложенной фракцией коммунистов. Здесь профессиональным союзам больше всего приходится продумать одно из самых глубоких и знаменитых изречений основателей современного коммунизма: «чем шире и чем глубже происходящий в обществе переворот, тем многочисленнее должно быть число людей, которые этот переворот совершают, которые являются творцами этого переворота в подлинном смысле слова»{178}. Возьмите старое крепостническое дворянское общество. Там перевороты были до смешного легки, пока речь шла о том, чтобы от одной кучки дворян или феодалов отнять власть и отдать другой. Возьмите буржуазное общество, которое хвалится своим всеобщим голосованием. А на самом деле, как мы знаем, это всеобщее голосование, весь этот аппарат превращается в обман, ибо громадное большинство трудящихся забито и задавлено даже в самых передовых, культурных и демократических странах, – задавлено капиталистической каторгой, так что фактически в политике не участвует и участвовать не может. И теперь впервые наступает в истории человечества переворот, который может привести к полной победе социализма, – и это лишь при условии, что новые громадные массы возьмутся за дело управления самостоятельно. Переворот социалистический означает не перемену форм государства, не замену монархии республикой, не новое голосование людей, которое предполагает совершенно «равных» людей и которое на деле является искусным затемнением и прикрытием того, что один есть собственник, а другой – неимущий. С точки зрения людей буржуазного общества, – раз есть «демократия» и раз капиталист и пролетарий участвуют в этом голосовании, – это есть «воля народа», это есть «равенство», это есть выражение его желания. Мы знаем, каким гнусным обманом являются эти речи, прикрывающие только палачей и убийц, вроде Эберта и Шейдемана. В буржуазном обществе массой трудящихся управляла буржуазия, при помощи тех или иных форм, более или менее демократических, управляло меньшинство, имущие, участвующие в капиталистической собственности, превратившие образование и науку, высший оплот и высший цвет капиталистической цивилизации, в орудия эксплуатации, в монополию, для того чтобы громадное большинство людей держать в рабстве. Переворот, который мы начали, который мы уже два года совершаем и который мы твердо решились довести до конца