Полное собрание сочинений. Том 33. Двойник дочери - [23]

— Вы рассказали мне все? — спросил он.

— До самых мелочей.

— Они собирают против вас обвинения, — сказал Мейсон. — И выглядят очень уверенными. Такое впечатление, что они припрятали кое-какие факты, о которых я ничего не знаю.

— Я тоже не знаю, что это может быть. Знаю только одно: я его не убивала. — И через некоторое время с яростью добавила: — Иногда мне даже хочется, чтобы это была я. Если бы у меня в руках в тот момент оказался нож, то…

— Ну-ну, — прервал ее Мейсон, — нечего об этом говорить. Вы рассказали полиции свою историю?

— Рассказала. Может, и не надо было этого делать, но лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств казался таким милым и доброжелательным, что я подумала… ну, мне показалось, будто он вовсе не собирается арестовывать меня, а просто хочет, чтобы я все объяснила.

— Да, знаю, — сказал Мейсон. — Это одна из деталей полицейской техники. И вы рассказали?

— Я все рассказала.

— Все?

— Все.

Мейсон задумчиво нахмурился.

— Послушайте, — сказал он, — через несколько дней состоится суд, предварительное слушание дела, на котором мы с вами будем присутствовать. Цель этого суда — выяснить, есть ли достаточно оснований для ареста вас по подозрению в уголовном преступлении. Там мы будем иметь право задавать вопросы и вызывать свидетелей. Как правило, вызов свидетелей ничего особенно хорошего не приносит, но зато дает возможность выяснить количество и весомость доказательств обвинения. Мы знаем, что произошли определенные события. Например, Лоринг Ламонт должен был вернуться в дом и съесть ветчину с яйцами почти немедленно по возвращении.

— Почему почти немедленно?

— А потому, что холодная яичница с ветчиной не слишком аппетитна. Вы уверены, что там было две тарелки с яичницей?

— Да, я только что разложила ее по тарелкам.

— Значит, вторую порцию и несколько бисквитов съел кто-то другой, — сказал Мейсон. — И этот кто-то должен был оказаться там спустя всего несколько минут после вашего ухода. Сколько машин вы встретили по дороге?

— Ни одной. Во всяком случае, до того, как я выехала с мощеной дороги на шоссе.

— Подумайте хорошо, — сказал Мейсон. — Вы уверены? Там должна была быть какая-то машина, идущая по дороге и…

Она яростно покрутила головой.

— Нет, я точно знаю, что там не было ни одной машины.

Мейсон опять нахмурился и, подумав, сказал:

— Если судить по вашему рассказу, то его поведение резко изменилось после того, как он в последний раз поговорил по телефону. До звонка он намеревался провести долгий, уютный вечер, а потом внезапно стал грубым.

— И еще каким!

— Что-то в ходе этой беседы в корне изменило план операции. Он понял, что если хочет получить желаемое, то должен торопиться. Кто-то шел к нему. У вас есть подозрения, кто бы это мог быть?

Она отрицательно покачала головой.

— Я не обратила особого внимания на тот разговор. Да он и не говорил много. Во всяком случае, до того момента, как положил трубку и прошел к параллельному телефону.

— Но тем не менее разговор был, — сказал Мейсон. — Ламонт пошел к отводному телефону, значит, ему не хотелось, чтобы вы слышали, о чем он будет говорить. Что он сказал, когда поднял трубку? Было в разговоре что-нибудь, что могло бы дать вам ключ к отгадке его собеседника?

Она покачала головой.

— Никаких имен?

— Я совершенно уверена, что он не называл ни одного имени.

— По его словам или по характеру беседы не могли бы вы сказать, был это мужчина или женщина?

— Нет, не могу… казалось, он соглашается с тем человеком. Во всяком случае, он не спорил.

— Почему вы так решили?

— Ну, он все время повторял: «Хорошо, хорошо»…

— Значит, он говорил: «хорошо»?

— Да, и я помню, что он несколько раз сказал «о’кей». Он сказал что-то…

Мейсон резко выпрямился.

— Подождите минутку. Попытайтесь вспомнить все, что касается этого «о’кей».

— Ну, он сказал «алло», потом сказал «привет». Ну, вы знаете, как говорят с хорошо знакомыми людьми, а потом сказал «о’кей» и еще «хорошо» или что-то в этом роде. Я не могу все вспомнить, мистер Мейсон, но точно помню, что он сказал «о’кей», и думаю, что еще один раз он сказал «хорошо, о’кей». Я помню, что два согласия подряд прозвучали несколько странно.

— А может быть, «о’кей» — это кличка того, с кем он говорил? — возбужденно проговорил Мейсон. — Кого-то, чьи инициалы «О.К.».

— Да, действительно, это может быть. Тогда понятно.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Не говорите об этом никому. Держите язык за зубами, а мы постараемся сделать все как можно лучше. Повторяйте то, что уже сказали. Но ничего не добавляйте, а главное, не говорите никому об этой телефонной беседе и об этом О.К. Об этом ни слова.

Мейсон встал.

— Как мне хотелось бы помнить немножко больше, мистер Мейсон. Я… я всегда приучала себя к тому, чтобы не прислушиваться к чужим разговорам. Я только… наверное, я вообще бы не обратила внимания на этот разговор, если бы не тот факт, что яичница уже лежала на тарелках, а я… я была страшно горда своими бисквитами и хотела, чтобы он съел их, пока они не остынут. Бисквиты очень быстро сыреют и…

— Я знаю, — прервал Мейсон. — И не волнуйтесь. С этого момента все волнения и заботы я беру на себя. Может быть, мы с вами в следующий раз увидимся только в суде. Так вы крепитесь и держите язык за зубами.