Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения. Т. 01-03 - [25]

{01094}

Бьет два часа... В зале танцы. Шум, гвалт, крик, писк, канкан... Духота страшная... Зарядившиеся вновь заряжаются у буфета, и к трем часам готов уже кавардак. В отдельных кабинетах... Впрочем, уйдемте! Как приятен выход! Будь я содержателем Salon des variйtйs, я брал бы не за вход, а за выход...

{01095}

СУД

Изба Кузьмы Егорова, лавочника. Душно, жарко. Проклятые комары и мухи толпятся около глаз и ушей, надоедают... Облака табачного дыму, но пахнет не табаком, а соленой рыбой. В воздухе, на лицах, в пении комаров тоска. Большой стол; на нем блюдечко с ореховой скорлупой, ножницы, баночка с зеленой мазью, картузы, пустые штофы. За столом восседают: сам Кузьма Егоров, староста, фельдшер Иванов, дьячок Феофан Манафуилов, бас Михайло, кум Парфентий Иваныч и, приехавший из города в гости к тетке Анисье, жандарм Фортунатов. В почтительном отдалении от стола стоит сын Кузьмы Егорова, Серапион, служащий в городе в парикмахерской и теперь приехавший к отцу на праздники. Он чувствует себя очень неловко и дрожащей рукой теребит свои усики. Избу Кузьмы Егорова временно нанимают для медицинского "пункта", и теперь в передней ожидают расслабленные. Сейчас только привезли откуда-то бабу с поломанным ребром... Она лежит, стонет и ждет, когда, наконец, фельдшер обратит на нее свое благосклонное внимание. Под окнами толпится народ, пришедший посмотреть, как Кузьма Егоров своего сына пороть будет. - Вы всё говорите, что я вру, - говорит Серапион, - а потому я с вами говорить долго не намерен. Словами, папаша, в девятнадцатом столетии ничего не возьмешь, потому что теория, как вам самим небезызвестно, без практики существовать не может. - Молчи! - говорит строго Кузьма Егоров. - Материй ты не разводи, а говори нам толком: куда деньги мои девал? - Деньги? Гм... Вы настолько умный человек, что сами должны понимать, что я ваших денег не трогал. Бумажки свои вы не для меня копите... Грешить нечего...

{01096}

- Вы, Серапион Косьмич, будьте откровенны, - говорит дьячок. - Ведь мы вас для чего это спрашиваем? Мы вас убедить желаем, на путь наставить благой... Папашенька ваш ничего вам, окроме пользы вашей... И нас вот попросил... Вы откровенно... Кто не грешен? Вы взяли у вашего папаши двадцать пять рублей, что у них в комоде лежали, или не вы? Серапион сплевывает в сторону и молчит. - Говори же! - кричит Кузьма Егоров и стучит кулаком о стол. - Говори: ты или не ты? - Как вам угодно-с... Пускай... - Пущай, - поправляет жандарм. - Пущай это я взял... Пущай! Только напрасно вы, папаша, на меня кричите. Стучать тоже не для чего. Как ни стучите, а стола сквозь землю не провалите. Денег ваших я никогда у вас не брал, а ежели брал когда-нибудь, то по надобности... Я живой человек, одушевленное имя существительное, и мне деньги нужны. Не камень!.. - Поди да заработай, коли деньги нужны, а меня обирать нечего. Ты у меня не один, у меня вас семь человек! - Это я и без вашего наставления понимаю, только по слабости здоровья, как вам самим это известно, заработать, следовательно, не могу. А что вы меня сейчас куском хлеба попрекнули, так за это самое вы перед господом богом отвечать станете... - Здоровьем слаб!.. Дело у тебя небольшое, знай себе стриги да стриги, а ты и от этого дела бегаешь. - Какое у меня дело? Разве это дело? Это не дело, а одно только поползновение. И образование мое не такое, чтоб я этим делом мог существовать. - Неправильно вы рассуждаете, Серапион Косьмич, - говорит дьячок. - Ваше дело почтенное, умственное, потому вы служите в губернском городе, стрижете и бреете людей умственных, благородных. Даже генералы, и те не чуждаются вашего ремесла. - Про генералов, ежели угодно, я и сам могу вам объяснить. Фельдшер Иванов слегка выпивши. - По нашему медицинскому рассуждению, - говорит он, - ты скипидар и больше ничего.

{01097}

- Мы вашу медицину понимаем... Кто, позвольте вас спросить, в прошлом годе пьяного плотника, вместо мертвого тела, чуть не вскрыл? Не проснись он, так вы бы ему живот распороли. А кто касторку вместе с конопляным маслом мешает? - В медицине без этого нельзя. - А кто Маланью на тот свет отправил? Вы дали ей слабительного, потом крепительного, а потом опять слабительного, она и не выдержала. Вам не людей лечить, а, извините, собак. - Маланье царство небесное, - говорит Кузьма Егоров. - Ей царство небесное. Не она деньги взяла, не про нее и разговор... А вот ты скажи... Алене отнес? - Гм... Алене!.. Постыдились бы хоть при духовенстве и при господине жандарме. - А вот ты говори: ты взял деньги или не ты? Староста вылезает из-за стола, зажигает о колено спичку и почтительно подносит ее к трубке жандарма. - Ффф... - сердится жандарм. - Серы полный нос напустил! Закурив трубку, жандарм встает из-за стола, подходит к Серапиону и, глядя на него со злобой и в упор, кричит пронзительным голосом: - Ты кто таков? Ты что же это? Почему так? А? Что же это значит? Почему не отвечаешь? Неповиновение? Чужие деньги брать? Молчать! Отвечай! Говори! Отвечай! - Ежели... - Молчать! - Ежели... Вы потише-с! Ежели... Не боюсь! Много вы об себе понимаете! А вы - дурак, и больше ничего! Ежели папаше хочется меня на растерзание отдать, то я готов... Терзайте! Бейте! - Молчать! Не ра-а-азговаривать! Знаю твои мысли! Ты вор? Кто таков? Молчать! Перед кем стоишь? Не рассуждать! - Наказать-с необходимо, - говорит дьячок и вздыхает. - Ежели они не желают облегчить вину свою сознанием, то необходимо, Кузьма Егорыч, посечь. Так я полагаю: необходимо! - Влепить! - говорит бас Михайло таким низким голосом, что все пугаются.