Полное собрание сочинений - [42]

Но нашей деве в то мгновенье

Предстало чудное виденье.

Глядит: в одежде шутовской

Бредёт к ней старец гробовой.

Паяс торжественный и дикий,

Белобородый, жёлтоликий,

В какой-то острой шапке он;

Пестреет множеством каракул

На нём широкий балахон, –

То был почтенный наш оракул.

К царевне трепетной моей

Подходит он; на темя ей

Приветно руку налагает,

Глядит с улыбкою в лицо

И ободрительно вещает:

„Прими чудесное кольцо;

Ты им, о дева! уничтожишь

Хитросплетённый узел твой;

Кому на перст его возложишь,

С тем поменяешься звездой.

Иди, а мудрость Озирида

Наставит свыше мысль твою.

Я даром сим, о Зораида,

Тебе за веру воздаю“.

Возвращена в свои чертоги,

Душою полная тревоги,

Царевна думает: „Во сне

Всё это чудилося мне?

Но нет, не сновиденье это!

Кольцо на палец мой надето

Почтенным старцем – вот оно.

Какую ж пользу в нём найду я?

Он говорил, его даруя,

Так бестолково, так темно“.

Опять царевна унывает,

Недоумения полна;

Но вот невольниц призывает

И отыскать повелевает

Свою соперницу она.

По повелению другому,

Как будто к празднику большому

Её чертоги убраны;

Везде легли ковры богаты

И дорогие ароматы

Во всех кадилах возжжены,

Все водометы пущены;

Блистают редкими цветами

Ряды узорчатых кошниц,

И полон воздух голосами

Дальноземельных, чудных птиц;

Всё негой сладостною дышит,

Всё дивной роскошию пышет

На троне, радостным венцом,

Порфирой светлою блистая,

Сидит царевна молодая,

Окружена своим двором.

Вотще прилежно наблюдает

Её глаза смущённый двор

И угадать по ним желает,

Что знаменует сей позор.

Она в безмолвии глубоком,

Как сном объятая, сидит

И неподвижным, мутным оком

На двери дальние глядит.

Придворные безмолвны тоже.

Дверь отворилась: „Вот она!“

Лицом бледнее полотна,

Царевна вскрикнула. Кого же

Узрела, скорбная душой,

В толпе невольниц пред собой?

Кого? – пастушку молодую,

Собой довольно недурную,

Но очень смуглую лицом,

Глазами бойкую и злую,

С нахмуренным, упрямым лбом.

Царевна смотрит и мечтает:

„Она ли мне предпочтена!“

Но вот придворных высылает

И остается с ней одна.

Царевна первого привета

Искала долго, наконец

Печально молвила: „Ниэта!

Ты видишь: пышен мой дворец,

В жемчуг и злато я одета,

На мне порфира и венец;

Я красотою диво света,

Очарование сердец!

Я всею славою земною

Наделена моей звездою, –

Чего желать могла бы я?

И что ж, Ниэта, в скорби чудной

Милее мне твой жребий скудный,

Милее мне звезда твоя.

Ниэта, хочешь ли, с тобою

Я поменяюся звездою?“

Мудрён царевнин был привет,

Но, не застенчива природно,

„Как вашей милости угодно“, –

Ниэта молвила в ответ.

Тогда на палец ей надела

Царевна дивное кольцо;

Закрыть смущённое лицо

Руками бедная хотела;

Но что же? в миг волшебный сей

Моя царевна оживилась

Душой Ниэтиной; а в ней

Душа царевны очутилась.

И, быстрым чудом бытие

Переменив, лицо своё

Закрыла дурочка степная,

Царевна же, наоборот,

Спустила руки на живот,

Рот удивлённый разевая.

Где Зораида, где она?

Осталась тень её одна.

Когда ж лицо своё явила

Ниэта, руки опустя

(О, как обеих их шутя

Одна минута изменила!),

Блистало дивной красотой

Лицо пастушки молодой;

Во взорах чувство выражалось,

Горела нежная мечта,

Для слова милого, казалось,

Сейчас откроются уста,

Ниэта та же, да не та.

Так из-за туч луна выходит,

Вдруг озаряя небеса,

Так зелень свежую наводит

На рощи пыльные роса.

С главой поникшею Ниэта,

С невольным пламенем лица

Тихонько вышла из дворца,

И о судьбе её до света

Не доходил уж слух потом.

Так что ж? о счастии прямом

Проведать людям неудобно;

Мы знаем, свойственно ему

Любить хранительную тьму,

И, драгоценное, подобно

В том драгоценному всему.

Где искромётные рубины,

Где перлы светлые нашли?

В глубоких пропастях земли,

На тёмном дне морской пучины.

А что с царевною моей?

Она с плотнейшим из князей

Великолепно обвенчалась.

Он с нею ладно жил, хотя

В иное время не шутя

Его супруга завиралась,

И даже под сердитый час

Она, возвыся бойкий глас,

Совсем ругательски ругалась.

Он не роптал на то ничуть,

Любил житье-бытье простое,

И сам, где надо, завернуть

Не забывал словцо лихое.

По-своему до поздних дней

Душою в душу жил он с ней.

____________________

Что я прибавлю, друг мой нежной?

Жизнь непогодою мятежной,

Ты знаешь, встретила меня;

За бедством бедство подымалось;

Век над главой моей, казалось,

Не взыдет радостного дня.

Порой смирял я песнопеньем

Порыв болезненных страстей;

Но мне тяжёлым вдохновеньем

Была печаль души моей.

Явилась ты, мой друг бесценный,

И прояснилась жизнь моя:

Веселой музой вдохновенный,

Весёлый вздор болтаю я.

Прими мой труд непринуждённый!

Счастливым светом озаренный

Души, свободной от забот,

Он – твой достаток справедливой,

Он первый плод мечты игривой,

Он новой жизни первый плод.

1828-1829

„Северные цветы на 1829 год“

ЦЫГАНКА

ГЛАВА I

– Прощай, Елецкой: ты невесел,

И рассветает уж давно;

Пошло мне впрок твое вино:

Ух! я встаю насилу с кресел!

Не правда ль, братцы, по домам?

– Нет! пусть попляшет прежде нам

Его цыганка. Ангел Сара,

Ну что? потешить нас нельзя ль?

Ступай, я сяду за рояль.

– Могу сказать, вас будет пара:

Ты охмелен, и в сон она

Уже давно погружена.

Прощайте, господа!.. –

Гуляки

Встают, шатаясь на ногах;

Берут на стульях, на столах

Свои разбросанные фраки,

Свои мундиры, сюртуки;

Но, доброй воле вопреки,

Неспоры сборы. Шляпу на лоб

Надвинув, держит пред собой