Полночные размышления семейного терапевта - [21]

Возможно, развитие права ребенка быть самим собой — самая важная функция родителей. Ту степень близости и честности, которая может проявиться во взаимоотношениях с нашими родителями, больше нигде не встретишь. Поэтому, чем психологически обнаженнее родители, тем более ребенок растет готовым к открытости (своей и других) в будущем. Увидев, что мама может выйти из себя и потерять контроль, ребенок освобождается от кошмарных мыслей, что вдруг он ко-го-нибудь убьет или кому-нибудь навредит своими плохими чувст-вами. Открытие, что мама может физически бояться папы, а папа — мамы, превращает страх ребенка перед мощью этих двух великанов из удушающего ужаса и кошмара бессонных ночей в обычную часть человеческой жизни.

Ребенок, открывший мужественность мамы и женственность отца, сделал существеннейшее открытие и о самом себе. Ребенок, обнаруживший смешную сексуальность в отношениях между родителями, сам может играть со своим чувственным, похожим на сексуальное, влечением к маме или папе; и у такого ребенка будет много преимуществ в будущем. Табу инцеста настолько велико в нас, что радость чувственности в семье часто полностью скрыта, хотя она сильно влияет на будущие отношения детей в браке. Флирт внутри семьи прививает детям человечность в их будущей взрослой любви и отнимает у любви привкус нарушения запрета.

Близость: золотой телец

Поскольку близость — один из полюсов диалектики «принадлежность-индивидуация» и поскольку у большинства людей потребность в близости, стремление к ней намного превосходят способность ее выносить, — мы большей частью в сфере близких взаимоотношений являемся жертвами поверхностных социальных отношений, страдающими под давлением мира. Если предположить, что шизофрения — болезнь патологической цельности, патологическая нужда в близости, а на самом деле галлюцинации — это способ создать близость без другого человека, то возникает вопрос: а откуда же вообще берется способность к близким взаимоотношениям?

Очевидно, что она начинается с глубокой близости с матерью — внутри утробы и в момент рождения. Сама травма рождения привя-зывает ребенка к матери как противодействие параноидной панике, боли, ужасу холодного воздуха внешнего мира, глубокому страху от нехватки кислорода. Всему этому противостоят ласка, знакомый запах, тепло, невербальная, но ощутимая близость с мамой. Ребенок растет, и близость выражается в том, что он ласкает сам себя (пальцы рук и ног, лицо, все тело), и потом из ласки к себе вырастает желание поласкать другого (отца или еще кого-то, кроме матери). И каждый такой шаг сопровождает параноидная паника, что союз с мамой разорвется. «Она не смотрит на меня,» «мама уходит из комнаты» — каждый раз воскресает ужас рождения, страх, что мама уйдет и не вернется, и останется только холод этого мира.

Если ребенок ощущает, что ласкать другого (отца, бабушку или дедушку, брата, сестру, няню) можно и что это приятно, он готов воспринимать близость в нежности между мамой и папой или когда его ласкают оба родителя. Сначала это восприятие тактильное, но, по мере развития ребенка даже и визуального восприятия ласки родителей может оказаться достаточно для того, чтобы создать у ребенка напряжение, необходимое для развития его способности к близости.

Надо понять, что любая близость зависит от условий, она обусловлена: под ней скрывается паранойя. Даже близость с самим собой обусловлена осознанием того, что нельзя верить самому себе, иначе обязательно будешь обманут. Способность жить с этой неотъемлемой от жизни паранойей учит смеяться над самим собой, что, по мнению Гарольда Сирлса, помогает исцелиться от шизофрении.

К тому же любая роль — и роль близости, и роль паранойи — это бегство от возможности быть. За всеми ролями, поступками, действиями, функциями, неважно, простыми или сложными, поверхностными или глубокими, лежит способность быть, выражающая степень интеграции левого и правого полушарий мозга, степень свободы быть собой. Из этой свободы проявлять себя рождается смелость и беспечность, потому что на самом деле доверия нет. Доверие — просто игра, за которой прячется смелость — рискнуть, стать ранимым и нести последствия этого решения.

Можно предположить или заподозрить, что существует такое явление, как «личность», но нельзя доказать ее существование. Ясно только, что человек является чем-то более или менее цельным, и эта цельность зависит от человека и обстоятельств. А вот способность быть не появляется и не исчезает, не становится большей или меньшей в зависимости от обстоятельств. Она просто существует сама по себе.

Хотя слово близость часто употребляют, оно имеет такую же не-определенность, как и слово любовь. На самом деле есть три рода близости: бред близости, иллюзия близости и реальная близость.

Бред близости, как и многие психотические состояния, это мощный поток эйфории, в котором сияет яркий образ другого человека. Род психологической галлюцинации, с которой часто начинается психоз двух людей. В большинстве таких психозов вдвоем бред развивается медленно, а исчезает довольно быстро (за часы, дни, недели). Как и другие психотические переживания, он совершенно не зависит от реальности и разума, хотя человек при этом может нормально воспринимать другие стороны реальности. Если бред взаимный, он усиливается влиянием второго участника и в любом случае не поддается опровержениям и никакому словесному, интеллектуальному или даже очень личностному вмешательству.