— Быстро. В соседнюю комнату, там под кровать и замерла.
Киборг вернулась к двери. Грохнул предупреждающий выстрел, последовала команда прислуге:
— Схватили шкаф, потом диван. Завалили дверь. За отказ убью.
Лакеи ринулись исполнять команду. Одновременно в эфир ушёл сигнал с координатами комнаты и что заложница под защитой. Убедившись, что всё, что можно свалено возле двери, киборг пристрелила обоих слуг и заняла позицию, контролируя окна. В этот момент здание слегка вздрогнуло от взрыва возле ворот. И тут же раздался противный свист первой падающей на поместье мины…
Все больницы для тяжело больных чем-то похожи друг на друга, даже если это частная лечебница и на одного пациента. Стоит хоть раз переступить порог госпиталя — и на всю жизнь запомнишь особый «больничный» аромат. Приборы станут показывать сколь угодно высокую чистоту воздуха, клясться, что атмосфера целебнее волшебного бальзама. Всё равно душу грызёт тяжёлая энергетика, печальная атмосфера болезни и горя, вселяя мысли о бренности жизни даже у здорового человека. Тимофей, входя в холл, не заметил, как передёрнул плечами. Давно привык за месяц, который приезжал сюда каждый день. Как привык и к тому, что сначала его продезинфицируют и заставят переодеться в халат и одноразовые тапки, а только потом допустят в палату.
Привычная процедура… но сегодня он её еле выдержал. Ибо врачи хоть и не понимали, что с Юлей — происходящие в её организме процессы выглядели антинаучным бредом — но в целом динамику уловить смогли. И прогнозировали, что состояние девушки почти вернулось к нормальному, просто сильно истощённому как после долгой голодовки. И на днях, а может и сегодня, она придёт в себя.
Интерьер палаты давно знаком до каждой микроскопической царапины или погрешности ремонта. Дизайн в пастельных тонах, в углу еле слышно гудит аэратор-дезинсектор воздуха. Около постели столик и стойка с медицинским оборудованием. За окном закат просвечивал сквозь ветви яблонь, нависавших над небольшим прудом. И кресло рядом с постелью. Больше в палате никого: пока рядом хозяин, медперсонал следит дистанционно и старается не мешать.
Тимофей, как и много раз до этого, подошёл к кровати, прежде чем сесть, встал рядом на колени… и тут сердце ёкнуло и прыгнуло куда-то сначала под макушку, потом ухнуло вниз. Глаза Юли дрогнули и открылись. Секунду ещё бессмысленные, потом во взгляде заплескалось узнавание. И еле слышный шёпот:
— Тима… Цел.
— Да куда я денусь, конечно цел и невредим, — Тимофей плакал и не замечал, как слёзы текут по щекам. — И ты, наконец-то… как я за тебя боялся… целый месяц…
— И будут в нашем городе дороги из лунного камня, словно спустившиеся с неба звезды, пусть ночью они светятся еле заметно, только чтобы легче было ходить по улицам, но не раскрывают их добрые тайны. А вокруг города — леса, светлые, пронизанные солнцем, и тёмные, где листья закрывают дневное небо. Ты же мне обещал, помнишь? А как я могла уйти, и чтобы не сбылось твоё обещание?
— Знаешь, я тут понял, что опять в тебя влюбился. По уши и навсегда. Ты будешь со мной? Чтобы не случилось.
— Я твоя. Чтобы не случилось.
— Тогда мы точно сумеем поставить этот мир с ног на голову.
И не было для них сейчас ни вбежавших в палату врачей, ни отложившего все дела и срочно выехавшего в больницу отца. Не было вообще ничего и никого кроме них двоих.
