Полная капитуляция - [12]

Но Энн сейчас была в состоянии слышать лишь телефонный звонок. Шесть, семь, восемь…

— Пожалуйста, Рубен, я тебя умоляю!

— Нет.

Энн закрыла глаза, затаив дыхание. Восемь, девять. Телефон перестал звонить. Сердце Энн затопила боль. Она живо представила себе будущее: не здесь, а на далеком острове, где царит буйная тропическая растительность и, казалось, весь воздух пропитан сладострастием.

— Я не твоя рабыня, и тебе не удастся снова заточить меня в темницу! — в ярости вскричала Энн.

Ее гнев был направлен не только на Рубена, но на всю его семью, их дурацкие средневековые обычаи, которые в любом нормальном обществе показались бы просто дикими. Однако и на него самого — за его близорукость, за неумение понять любимого человека.

— Мой дом не был для тебя тюрьмой! — Наконец-то Рубен тоже был задет.

— Такое уж у меня создалось впечатление. Ты просто бросил меня там, заточил, как в гареме.

— Послушай, ты же не дурочка. Ты должна была понимать, что у меня есть обязательства…

— Перед кем? В первую очередь у тебя были обязательства передо мной — ты же взял меня в жены! Я хотела быть с тобой рядом.

— Но ты и была со мной. Я же приходил к тебе почти каждую ночь, не считая тех случаев, когда мне приходилось отлучаться из дому по делам — нефтяным, банковским, кофейным… — Рубен сделал глубокий вдох, его самообладание было явно поколеблено. Он прижал пальцы к вискам и стиснул зубы. — Что бы ты ни думала насчет Суэньо, я не могу рисковать твоей безопасностью в нынешней ситуации. Ты же понимаешь, как сейчас все сложно. Стоит кому-нибудь доискаться, что ты моя жена и стоишь миллионы… — Рубен на мгновение замолчал, и Энн похолодела. — К тебе же толпами начнет стекаться народ, в том числе и весьма опасный.

— Никто ведь не знает, что я твоя жена!

— Теперь узнают.

В голосе Рубена звучала твердая решимость, от которой у Энн по спине побежали мурашки. Теперь все узнают — уж он позаботится о том, чтобы было известно: она принадлежит ему. Так что кто-нибудь вроде Уилла пусть и не вздумает в нее влюбиться. Рубен наверняка добьется того, чтобы она осталась одна в башне слоновой кости.

— Ты хочешь сделать меня узницей в собственном доме!

— Такова плата за богатство. — Глаза Энн наполнились слезами, и она отвернулась. — Но дело не только в этом. Твоих родителей убили экстремисты, — чуть мягче продолжил Рубен. — Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известно, что мир полон опасностей.

— Именно поэтому я и решила, что теперь буду жить без страха.

Покинув Суэньо, Энн навсегда покончила с миром экзотики и безрассудной любовью к приключениям. Больше никаких рискованных путешествий, мечтаний о дальних неизведанных краях. Ее родители были непоседами, их это погубило, а ее сделало сиротой. Со Стивеном такого никогда не случится, поклялась себе Энн.

— И не стану менять своего решения ради твоего душевного спокойствия, — отрезала она, отгоняя волны ужаса, испытанного ею, когда она узнала о гибели родителей.

Потом ее отправили в Массачусетс к тете Эффи — самой удивительной женщине на свете. Энн по гроб жизни останется благодарна тетке за ее любовь и заботу.

Она скорее почувствовала, чем услышала, что Рубен подошел и встал у нее за спиной. Он всегда двигался легко и бесшумно, как огромная кошка — красивая, но, увы, смертельно опасная.

— А я не допущу, чтобы с твоей головы упал хоть один волос, — тихонько шепнул Рубен и, протянув руки, прижал Энн к себе. Та напряженно выпрямилась, а он прильнул губами к ее шее.

Его губы нежно коснулись ее кожи, и это было самым восхитительным ощущением в мире. По телу Энн пробежала сладостная дрожь, разливая волны жара. Господи, какой ужас: одно прикосновение, и она уже готова растаять! Слезы жгли глаза Энн. Она мучительно боролась с желанием ощутить его руки на своей груди, животе, бедрах. Рубен, между тем, стал неторопливо вынимать из ее прически перламутровые шпильки. Распустив волосы Энн, он провел по ним пальцами.

— Ни один волосок, — повторил он, приподнимая шелковистые белокурые пряди и пропуская их сквозь пальцы. — Несмотря ни на что, я по-прежнему хочу тебя и жажду обладать твоим телом.

— Нет! — в отчаянии выкрикнула Энн и закусила губу, борясь со всепоглощающим желанием.

Она же должна быть холодна как лед, а в действительности вся горит. Должна быть стойкой, а сама тает как воск в его руках. Сопротивляйся! — яростно приказала она себе. Не смей ему поддаваться!

— Да, — настаивал Рубен. — И я прощаю тебя, — прибавил он, целуя Энн в затылок, от чего ее тело всколыхнулось от новой волны наслаждения. Руки Рубена скользнули на плечи молодой женщины и крепко их сжали. — Я прощаю тебя и хочу лишь одного — чтобы ты вернулась домой.

Эти слова ударили Энн словно кинжалом, напомнив о тайне, которую она так тщательно от него скрывала. Целых три года она отказывалась вспоминать о своем недолгом счастье, отказывалась признавать, что Стивен — это и его сын тоже.

Губы Рубена продолжали скользить вдоль ее шеи, и Энн закрыла глаза. Голова опустилась на грудь, и на миг она полностью отдалась во власть ощущений. Ей так хотелось, чтобы ее обнимали, берегли, любили. Уилл, конечно, был к ней очень привязан, но никогда в его объятиях она не испытывала ничего подобного. Ему не хватало ни силы, ни страсти…