Полная безнаказанность - [43]

— Теперь вам, наверное, понятно, почему мсье удивлен тем, что мадам не слишком активно занимается восстановлением «Ла Дигьер»: его первая жена поступила бы именно так.

Фонтанен объяснил себе поведение Альбертины ее щепетильностью и сам взялся за дело. Ему и в голову не приходило, что кто-то может иметь желания, отличные от его собственных.

Дела Фонтанен вел по телефону и через электронную почту, а все остававшееся время обшаривал лавки местных антикваров: здесь можно было найти совершенно иные, чем в Париже, вещи.

— Стиль «Буль» — полированное дерево и золоченые украшения — был бы неуместен в этом доме, — поделился он своими соображениями с по-прежнему сдержанной Альбертиной. — Я, скорее, вижу здесь мебель из старого темного дуба в этаком слегка грубоватом стиле провинциального девятнадцатого века.

Он открыл для себя Спиллиарта, Брекелера и Меллери и повел Альбертину полюбоваться находками. Она спросила:

— Вы видели, сколько все это стоит?

— Единственное, что имеет значение, это чтобы вещи вам нравились!

— Они не могут мне не понравиться. Но не теперь.

— Когда же?

Она ласково усмехнулась:

— Когда я перестану ужасаться тому, сколько денег вы уже потратили!

— Неужели мне так и не удастся убедить мою очаровательную упрямую жену в том, что это совершенно не важно?

И все-таки Фонтанен не устоял перед огромным ларем, похожим на те, что ставят в глубине ризницы, высоким и глубоким, способным вместить грехи множества обреченных на целомудрие жизней. Он купил его, ничего не сказав госпоже ла Дигьер, и, по совету Жуанне, попросил торговца доставить его несколько позднее.

К середине августа суматоха достигла своего апогея: на крыше что-то приколачивали, в садах что-то вырубали, в ванных комнатах сверлили, а маляры, оказавшиеся итальянцами, не шумели, зато все время пели. Адель и Клеманс укрылись в большой гостиной: только она была расположена так, что шум в нее почти не проникал. Фонтанен, старавшийся подчиниться общему для всех решению проявлять сдержанность, не спросил у Адель, чем она занимается, но не удержался и подошел к Клеманс, с головой ушедшей в учебники по анатомии.

— Но вы ведь поступаете только через год!

— Я забегаю вперед, — объяснила она. — Меня предупредили: изучать анатомию — все равно что зубрить телефонный справочник.

Фонтанен взглянул на картинку, которую она старательно перерисовывала.

— Что это за кость? Если это, конечно, кость.

— Кость. Лопатка.

— Возможно, вам пригодился бы скелет?

— Это облегчило бы жизнь — у меня неважное пространственное видение. Увы! Даже пластмассовые скелеты жуть какие дорогие.

Жуанне не смог помешать Фонтанену послать Клеманс скелет — из пластика — экспресс-почтой, чтобы его доставили именно в день ее рождения. Пакет поставили к остальным подаркам и вскрыли за ужином. Клеманс потрясала черепом, бедренной костью и позвонками, все весело смеялись, никто не почувствовал ни малейшей неловкости.

— Вот уж действительно чудный подарок для семнадцатилетней девушки!

К несчастью, скелетом Фонтанен не ограничился: в пакете лежал футляр с бриллиантовыми сережками, и камни были не самые маленькие. Клеманс открыла коробочку, взглянула на мать, которая лишь пожала плечами, и сказала:

— Большое спасибо.

В тот вечер Адель снова задала матери вопрос об отце. Мадлен все еще хлопотала в кухне, Сара собиралась подняться к себе, но Адель ее остановила:

— Не уходи. Я хочу, чтобы мы поговорили.

— О чем?

— Сама знаешь. О моем отце. Я ведь дала тебе время, разве нет?

Мадлен предложила оставить их вдвоем.

— Это ни к чему, — покачала головой Сара. — В общих чертах история тебе известна — пора узнать детали.

Мадлен действительно хорошо помнила давние события, но ей не терпелось услышать Сарину версию. Она даже чуточку стеснялась своего любопытства.

— Адель, ты уверена, что мое присутствие не помешает?

— А чем ты можешь мне помешать? В конце концов ты — моя тетя, нравится тебе это или нет!

Она перевела взгляд на мать.

— Почему тебе так неприятно говорить о моем отце?

— Сейчас это и впрямь выглядит абсурдно, хотя когда-то в причинах, которыми я руководствовалась, был свой смысл. Сейчас поймешь. Мне было пятнадцать. Я была безумно влюблена. Ему исполнилось семнадцать, и он проводил каникулы у тетушки.

— Она из наших мест? — спросила Адель.

— Естественно. У нас ведь не было средств, и мы никогда никуда не уезжали.

— Кто она была, эта самая тетушка?

— Не наседай! Поверь, это совсем не важно. Жених Шарлотты погиб в авиакатастрофе накануне свадьбы — эту историю ты знаешь наизусть. Мы думали, она никогда не придет в себя от горя. Ужасно пережить такую трагедию во время беременности! Поначалу Шарлотта боялась, что не справится, не сможет заботиться о Клеманс, но потом мы почувствовали, что она все больше думает о будущем ребенке. Я старалась как можно реже бывать дома: была слишком молода, чтобы делить горе сестры. Потом я себя за это корила, хотя сегодня понимаю, почему так себя вела. Клеманс родилась и заполнила собой весь мир Шарлотты, и мне показалось, что я теряю сестру. К тому же я слегка ревновала, и гордиться тут нечем. Иногда я спрашивала себя, так ли уж сильна моя влюбленность… К концу каникул я узнала, что беременна, и решила ничего не говорить своему парню.