Полководец. Биографическая повесть - [7]

- Пока еще нет. Но сочувствующий.

- А коли сочувствуешь - остерегись. Погляди-ка лучше по сторонам, чья возьмет. Ох, какой это еще вопрос, служивый! А впрочем, мне что, мое дело сторона. Но-о, Лыска…

Лошадь, сбруя - все это у подводчика было справное, наверно, и хозяйство у него немалое, крепкое, и хлеба в достатке. Иван Конев понял, что это один из тех, кого в их краях звали «справными хозяевами». Стал расспрашивать, что, как, откуда-де у тебя такие опасения, но «справный хозяин», крепкий середняк, уже закрылся в своей раковине, ответил только:

- Говорю тебе, солдат, я в эти дела не лезу. До дому доедешь, узнаешь.

И, оказавшись дома, Иван Конев узнал, что во многом попутчик его был прав. И хотя земля у помещиков была уже отобрана, красные флаги висели и на сельсовете и на вновь открытой избе-читальне, в лесном этом уезде было неспокойно. Наряду с молодыми Советами существовала и заправляла делами старая земская управа. Сидевшие в ней сторонники старого режима не выполняли распоряжений новой власти, гнули свою линию. То тут, то там вспыхивали контрреволюционные мятежи, жестокие и кровавые.

Едва переступив порог родного дома, едва выпив с отцом «со свиданьицем» и попарившись вместе в бане, о чем солдат давно мечтал, он уже расстался с мыслью об отдыхе: здесь, на Вологодчине, молодая, неокрепшая Советская власть была действительно в опасности, нуждалась в помощи, защите.

И, не дав даже как следует высохнуть выстиранному с вечера теткой белью, Иван Конев на утренней заре запихал его в солдатский мешок, сунул туда же лепешек на дорогу, забрал привезенные с собою книги и уже шагал, держа путь к уездному городу Никольску. По дороге он решал, куда ему следует обратиться: в уездный исполком или в уком партии? И хотя он, большевистски настроенный солдат, был тогда еще формально беспартийным, пришел все-таки в уком: вот он я, Иван Конев, крестьянин, бедняк из Лодейно, сочувствующий. Чем я могу помочь Советской власти и партии?

Вскоре Конева приняли в партию. Он активно включился в работу Никольской большевистской организации. Вчерашнего солдата, едва достигшего двадцати лет, избрали членом исполкома и назначили уездным военным комиссаром. Двадцатилетний военный комиссар! Впрочем, в ту пору, на острых ветрах революции, люди росли быстро.

Едва приняв эту должность, уездный комиссар сразу же начал формировать боевой революционный отряд. В лесных волостях вспыхнул мятеж, спровоцированный эсерами. Вспыхнув, он, наподобие лесного пожара, стал расползаться по уезду, захватывая все новые и новые волости, угрожая и самому городу Никольску. В базарные дни в городе стали появляться разведчики мятежников, ведущие себя весьма нагло. Разбрасывали листовки, пускали слухи: скоро придем, ждите - большевикам болтаться на фонарях!

В уезде было объявлено военное положение. И хотя отряд Конева еще как следует не сформировался, хотя рабочие, составлявшие его ядро, еще только проходили военное обучение, они под руководством своего военкома выступили на подавление восстания.

Для только что принятого в партию коммуниста Конева этот поход против вологодской контрреволюции был суровым испытанием. В тяжелой классовой борьбе с хитрым, коварным врагом он приобретал первые командирские и комиссарские навыки. Командирские и комиссарские в неразрывном сочетании.

В этой борьбе Иван Конев проявляет не только способность командовать, управлять боем, но и умение влиять на человеческие сердца, привлекать на свою сторону колеблющихся, убеждать сомневающихся, заводить в селах среди самых мирных крестьян друзей, советчиков, помогавших его мобильному отряду нащупать верный след, внезапно напасть на неприятельский стан.

Молодой командир не забывает своей беседы с попутчиком-земляком, подбросившим его со станции до родной деревни. Таких, как тот, много. Они хотят жить по принципу: моя хата с краю, я ничего не знаю, подожду, кто кого одолеет. В зависимости от обстоятельств они могли быть друзьями и врагами, и важно, очень важно добрым словом, хорошим примером сделать их друзьями. И Конев не жалеет времени на работу с населением. Из нескольких оказавшихся в его отряде интеллигентов он создает группу агитаторов, разъясняющих населению политику Советской власти.

Вероятно, это и обеспечивало отряду успех в сложной, запутанной войне. В Никольск отряд возвратился окрепшим, закаленным и, несмотря на понесенные в боях потери, значительно выросшим.

Да, как помогало Ивану Степановичу Коневу это полученное еще в молодые годы комиссарское умение доходить до сердца солдата! Маршала Конева можно было увидеть и на передовой, и в окопе, беседующим с бойцами, спрашивающим их мнение о проведенном бое, о настроении, о новом, только что испробованном оружии.

НА ФРОНТ, НА ФРОНТ!

Тяжелый, беспокойный 1918 год. Со всех сторон на молодую Страну Советов наступают армии белогвардейцев и иностранных интервентов. Положение порой критическое.

6 июля в Москве, где работает V съезд Советов, левые эсеры поднимают мятеж. Их удар направлен в самое сердце Советской Республики. В этот грозный час большевистская фракция съезда мобилизуется на подавление левоэсеровского мятежа. Среди мобилизованных делегат с Вологодчины Иван Конев. О боевом отряде Никольского военного комиссара и о том, как действовал командир этого отряда, в Москве уже известно. И Конева направляют в район Каланчевской площади, площади трех вокзалов, командовать рабочим отрядом, посланным для поддержания революционного порядка в этом стратегически важном пункте города. В отряде старая рабочая гвардия, многие коммунисты. Это суровые люди, на которых можно положиться. Но большинство из них не очень еще умело держит в руках винтовку. И все с сомнением поглядывают на своего юного, безусого командира. Но уже при разработке плана обороны Конев проявляет такое знание военного дела, показывает такую предусмотрительность, что недоверие исчезает.