Полковник Пикар и дело Дрейфуса - [10]

Социально-политическое содержание дела Дрейфуса заключалось в переходе власти надолго от правых и умеренных республиканцев к радикально-социалистической партии. Я отнюдь не хочу сказать, что «в конечном счете» всесвелось к торжеству единомышленников депутата Боннора над единомышленниками майора Анри: в такой исторической перспективе была бы лишь небольшая доля правды. Однако не подлежит сомнению, что идеалисты из лагеря дрейфусаров связывали с делом Дрейфуса неопределенные и чрезвычайно преувеличенные ожидания, которых оно оправдать не могло и не оправдало. Очень много было сказано громких слов об «очищающей буре». Не так много эта буря очистила. Для особенного энтузиазма оснований не оказалось. Упрочились некоторые организации, занимающиеся борьбой с людоедством посредством раздачи орденов, выгодных должностей и других наград нелюдоедам. Недавний опыт, впрочем, показал, что и это задание выполнялось не так уж удачно. Один из отставных дрейфусаров в свое время выразил разочарованные чувства в непереводимой забавной формуле: «Дрейфус был невиновен. И мы тоже!»

Жорж Пикар к лагерю радикалов никогда не принадлежал. Не принадлежал он и ни к какому другому лагерю. Он был из тех людей, которым Гёте особенно советует сидеть дома, ибо «как только выходишь из дому, тотчас вступаешь в грязную лужу». В самом Гёте был такой душевный уголок, — в этом смысле он и утверждал, что брань кучера с лакеем занимает его больше, чем столкновение великих империй. Но Пикару сидеть дома так больше и не пришлось: дело Дрейфуса определило всю его дальнейшую жизнь.

Клемансо откровенно сказал, что в случае столкновения между республикой и свободой он выберет республику (в этих случайно уроненных словах кроется оправдание многих диктатур). Пикар больше всего дорожил свободой и свое будущее принес в жертву именно свободе чужого, неприятного ему человека. Правда, благодаря этому он перешел в историю, впоследствии стал министром. Но вот уж поистине выиграл в лотерею, не купив билета, — кто мог предусмотреть в 1896 году, как повернется дело о какой-то измене? К принципу республики, противопоставляемому идее свободы, у Пикара большой любви не было. Он отнюдь не «родился старым республиканцем» и, вероятно, далеко не всем восторгался из того, что делали пришедшие к власти дрейфусары. Круг мыслей Клемансо отлично уживался с идеей государственного интереса, — впоследствии он блестяще это доказал. Расхождение между ним и антидрейфусарами заключалось, главным образом, в том, что государственный интерес они понимали совершенно разно. Для Пикара же Гонз, предлагавший оставить Дрейфуса навсегда на Чертовом острове во имя интересов государства, был некоторым подобием дьявола: «Сатана это браконьер божественного леса...»

Клемансо пришел к власти в 1906 году. Об этой минуте он мечтал всю жизнь, но, по-видимому, совершенно не знал, что будет у власти делать. Пришел с репутацией революционного деятеля, ушел с репутацией закоренелого реакционера. Жорж Пикар был в его кабинете военным министром и до некоторой степени разделил участь своего знаменитого друга. Немногое, в сущности, связывало этих двух людей: и достоинства их и недостатки были совершенно разные. Но работали они дружно — сделали же, во всяком случае, гораздо меньше, чем ждали от них поклонники. Клемансо судьба сберегла до великой войны; а Пикар, с точки зрения романтизированной биографии, вероятно, выиграл бы, если б скончался в день своего назначения военным министром: правда восторжествовала, — торжество правды обычно лучше всего в первый момент. Но Пикар, должно быть, думал о биографических эффектах меньше, чем другие кандидаты на биографию.

Его назначение вызвало особенный восторг в левых кругах: они были убеждены, что «теперь все пойдет по-иному». Некоторые совершенно серьезно рассчитывали, что новый кабинет будет проводить в жизнь «политику интернационального пацифизма». Понятие и само по себе довольно неопределенное; но чего, собственно, эта политика требовала от человека, стоящего во главе военного министерства, уже совсем мудрено понять. Правые, напротив, ожидали от Пикара всяких ужасов — и тоже обманулись, но приятно. Он никому не мстил, никаких репрессий не последовало. Не последовало и глубоких реформ. Вообще не последовало ничего. На посту военного министра и правые, и левые вынуждены делать приблизительно одно и то же. Разочарование было жестокое и у социалистов, и у анархистов, и у «желтых». Достаточно прочесть книгу Эд. Лекока «Против олигархии», чтобы убедиться, в каком тоне писали тогда о генерале Пикаре. Автор книги с гордостью утверждал, что «плюнул Пикару в лицо».

Кабинет Клемансо существовал очень долго — чуть только не побил рекорда Вальдека-Руссо. Но есть во Франции предел жизни кабинетов, объясняющийся преимущественно тем, что надо ведь и другим людям побывать министрами. Предел этот колеблется в разные периоды истории Третьей республики: от месяца до трех лет. Пикар был военным министром почти три года. Затем он получил назначение на должность командующего вторым корпусом. Это один из самых ответственных военных постов Франции. Говорили о Пикаре как о возможном кандидате в генералиссимусы; но для этого он имел слишком прочную, хоть и не очень заслуженную, репутацию политического генерала. Главнокомандующий в военное время должен быть в политическом отношении нейтральным человеком.