Полка. О главных книгах русской литературы - [426]

Слышал ли и ты октябрёвскую эту песню тысяча девятьсот пятого года?

Этой песни ранее не было; этой песни не будет: никогда.

Из редакции 1922 года последние слова исчезли: ведь «октябрёвская песня» повторилась в 1917-м. Но время действия романа для Белого глубоко символично: его волновала идея рубежа веков, который всегда оказывается судьбоносным для России. Белый ожидал, что в 1912 году Россию ждет новое тяжёлое испытание — по аналогии с 1612 и 1812 годами. Впоследствии он не без гордости говорил, что ошибся всего лишь на два года: 1914 год уничтожил старый мир, а заодно и стёр с карт слово «Петербург».

Ведомости Спб. градоначальства. 18 октября 1905 года[1671]

Аблеухов — это Победоносцев?

Обер-прокурора Священного синода Константина Победоносцева, считавшегося «серым кардиналом» при Александре III, уверенно называют прототипом Аполлона Аполлоновича Аблеухова. Указания на это рассыпаны по тексту «Петербурга». В самом начале романа он представлен кавалером орденов Андрея Первозванного и Александра Невского (оба ордена были у Победоносцева). Далее упомянута типичная журнальная карикатура: «Аполлон Аполлонович не волновался нисколько при созерцании совершенно зелёных своих и увеличенных до громадности ушей на кровавом фоне горящей России» — большие уши действительно были отличительной чертой обер-прокурора (блоковское «Победоносцев над Россией / Простёр совиные крыла» — тоже про эти уши; отсюда, вероятно, «растут» и уши толстовского Каренина). Как и Победоносцев, Аблeухов — правовед, любитель произносить помпезные речи и антисемит. Противником Аблеухова назван в романе граф Дубльве — под этим прозрачным именем спрятан Сергей Витте, в действительности политический соперник Победоносцева. Фраза Аблеухова — «Россия — ледяная равнина, по которой много сот лет, как зарыскали волки» — восходит к победоносцевскому афоризму: «Россия — ледяная пустыня, по которой ходит лихой человек».

Есть и значительные расхождения. Победоносцев, при всём его крайнем консерватизме, был человеком умным и мог похвастаться дружбой с Достоевским (а вот Толстой Победоносцева ненавидел и называл «образцовым злодеем»). Аблеухов, даром что цитирует сентиментальные строки Пушкина и читает «Систему логики» Милля[1672], не обладает выдающимся интеллектом. Это хорошо проявляется в его шутках: вершина остроумия для сенатора — сказать, что муж графини — это графин. «Остроумнейшие мемуары», которые сенатор строчит в эпилоге романа, охарактеризованы так, конечно, иронически. Образец многословного сенаторского письма встречается в книжной («некрасовской») редакции «Петербурга»: «Наша разруха чрезвычайно богата одним типом государственных деятелей, представители коего в просторечии имеют быть названы болтунами…» Итак, в «Петербурге» перед нами не точный портрет Победоносцева, а опять-таки карикатура. Но, как и всё у Белого, эта карикатура амбивалентна.

Среди других возможных прототипов сенатора — писатель, философ и публицист Константин Леонтьев, предлагавший «подморозить Россию»; журналист Николай Облеухов, также прожжённый консерватор, но при этом знакомец многих символистов. Наконец, Белый сообщил Аблеухову кое-какие черты своего отца, профессора-математика Николая Бугаева. Аблеухов родился в том же году и — совсем уж фарсовая деталь, — как и Бугаев, завел абсурдно строгий порядок в своих вещах: помечал вещи и места их хранения сторонами света («очки, полка бе и СВ, то есть северо-восток…»). Сложные отношения Белого с отцом повлияли на романный конфликт отца и сына Аблеуховых: как свидетельствовал в «Некрополе» Владислав Ходасевич, Белому «ещё в детстве… казалось… что какие-то тёмные силы хотят его погубить, толкая на преступление против отца», а борьба «с носимым в душе зародышем предательства и отцеубийства… сделалась на всю жизнь основной, главной, центральной темой всех романов Белого»[1673].

Есть ли прототипы у других героев романа?

Да. Считается, например, что в Софье Петровне Лихутиной, изображённой Белым карикатурно (взбалмошность, низкий лобик, выдающий недостаток ума, сравнение с «японской куклой»), есть некоторые черты Любови Блок, в которую Белый был страстно влюблён. В том, что Лихутина — персонаж не слишком симпатичный, нет странности, если знать драматическую историю отношений Белого с женой Блока. Они познакомились в 1904 году — к этому времени у Белого, как и у других московских символистов, составилось заочное идеализированное, доходящее до уровня религиозного культа представление о Любови Дмитриевне как «земном воплощении[1674] Вечной Женственности». Вскоре Белый воспылал к Любови Блок вполне земной любовью; последовали тяжёлые, запутанные отношения, наконец Белый получил отказ и вообразил себя невинной жертвой. Небесный образ возлюбленной в его произведениях менялся: в стихотворении 1907 года появляется её «лицо холодное и злое», а в романе «Серебряный голубь» Любовь Блок — уже не Вечная Женственность, а «духиня» и «богородица» секты «голубей» Матрёна, распутная баба, соблазняющая главного героя Дарьяльского[1675]. Наконец, в «Петербурге» появляется «японская кукла» Лихутина.