Полка. О главных книгах русской литературы - [415]
Точное изображение барышни Рисунок Василия Розанова Из книги Алексея Ремизова «Кукха»[1584]
Василий Розанов. Около 1910 года[1585]
Как она была опубликована?
«Опавшие листья» печатались в типографии Алексея Суворина (в суворинской газете «Новое время» Розанов к тому моменту проработал 14 лет). Первый том (получивший название «первого короба» после выхода второй части) вышел весной 1913 года тиражом в 2400 экземпляров, «короб второй и последний» — тиражом в 2450 экземпляров летом 1915 года. Решение публиковать «Листья» Розанову далось нелегко, он колебался, уже даже сдав рукопись в типографию. Своими сомнениями писатель делился в письме Павлу Флоренскому[1586]: «Какой-то инстинкт говорит мне, дорогой П. А., что 2-го „Уедин.“ печатать не надо и невозможно. ‹…› Объективно: можно в такой скандал залезть и таких оплеух наполучать „в наш прозаический век“ со „своими интимностями“, что „моё почтение“. Субъективно — весьма легко впасть в литературный онанизм, коим я вряд ли уже не страдаю»[1587]. Изданные книги продавались плохо, почти вся выручка уходила на погашение долгов перед типографией. Примечательно, что издания, по меркам книжного рынка того времени, стоили дорого (2 рубля 50 копеек первый том и 2 рубля второй), на что Розанову неоднократно жаловались читатели.
Что на неё повлияло?
На систему образов Розанова и парадоксальный ход его мысли определённо оказали влияние произведения Достоевского, которые сам писатель очень ценил. Некоторые смелые мысли автора «Опавших листьев», в частности о женственной сущности еврейства, гомосексуальности, сопоставлении полов, пересекаются с идеями австрийского философа Отто Вейнингера[1588] из книги «Пол и характер» (1902). Сам Розанов с книгой был знаком, но влияние Вейнингера на себя отрицал. Алексей Ремизов в качестве возможных претекстов «Листьев» упоминал «Исторические афоризмы» историка и славянофила Михаила Погодина: «…самая мысль о форме „Опавшие листья“ Погодинская, так сам Погодин в дневнике записал о происхождении первого тома своих исторических исследований — „груда листков и обрывышков“[1589]. По духу же и языку рукописная литература Розанова напомнила Ремизову сочинения протопопа Аввакума: „Розановский стиль“ — это самое „юродство“… идёт прямой дорогой от „вяканья“ Аввакума из самой глуби русской земли»[1590].
Как её приняли?
Пресса отозвалась на выход что первого, что второго короба «Опавших листьев» серией уничижительных статей, стоит пробежаться хотя бы по заголовкам: «Обнажённость под звериною шкурой», «Философ, завязший ногой в своей душе», «Вместо демона — лакей», «Гнилая душа», «Позорная глубина». Общим местом в отзывах на розановские книги стало сравнение писателя с Передоновым из романа Фёдора Сологуба «Мелкий бес» и Смердяковым из «Братьев Карамазовых» Достоевского. Небольшую положительную, хотя и осторожную, рецензию на первый короб опубликовал в «Новом времени» первый издатель Розанова Пётр Перцов[1591]: «Удивительная, странно-единственная книга, как странен единственный в своём роде её автор»[1592]. Благожелательные отзывы на розановские сочинения чаще встречаются в частной переписке. К примеру, в письме к Розанову лестно отозвался об «Опавших листьях» литературовед Михаил Гершензон[1593]: «Вы сами знаете, что книга Ваша — большая книга, что, когда будут перечислять те 8 или 10 русских книг, в которых выразилась самая сущность русского духа, не миновать будет назвать „Опавшие листья“ вместе с „Уедин.“[1594]. В частном письме, несмотря на натянутые отношения с автором, книгу хвалил Александр Блок: „Сколько там глубокого о печати, о литературе, о писательстве, а главное — о жизни“[1595]. Сам Розанов внимательно следил за отзывами на свои сочинения и негодовал, почему никто из рецензентов не подметил главной, по его мнению, заключённой в них удачи: „Уед.“ и „Оп. л.“ открыли настоящую литературу, единственную с правом на бытие литературу самоотрицающую и вместе с тем через это именно самоутверждающую»[1596].
Что было дальше?
После смерти Розанова в 1919 году Эрих Голлербах[1597], давний корреспондент Розанова и автор его первой биографии, организовал кружок по изучению творчества писателя, куда вошли Андрей Белый, литературные критики Виктор Ховин[1598], Аким Волынский и Николай Лернер[1599]. Кружок стал частью петроградской Вольной философской ассоциации, которую власти разогнали уже в 1924 году. Зато интерес к Розанову расцвёл в среде русской эмиграции: Ховин, считавший себя «убеждённым розановцем», уехал в Париж и переиздал там «Уединённое», воспоминаниями о писателе активно делились Зинаида Гиппиус, Николай Бердяев, Владислав Ходасевич, Алексей Ремизов написал книгу-портрет Розанова под названием «Кукха», а журнал «Вёрсты»
