Полка. О главных книгах русской литературы - [401]
Как она была опубликована?
Публикация и постановка пьесы были связаны с серьёзными цензурными проблемами. Летом 1902 года Владимир Немирович-Данченко передал «На дне» в цензурный комитет — и его сотрудник С. Трубачов предъявил к тексту пьесы множество претензий, правок и предложений[1555]:
Новая пьеса Горького может быть разрешена к представлению только с весьма значительными исключениями и некоторыми изменениями. Безусловно необходимо городового Медведева превратить в простого отставного солдата, так как участие «полицейского чина» во многих проделках ночлежников недопустимо на сцене. В значительном сокращении нуждается конец второго акта, где следует опустить из уважения к смерти чахоточной жены Клеща грубые разговоры, происходящие после её кончины. Значительных исключений требуют беседы странника, в которых имеются рассуждения о Боге, будущей жизни, лжи и прочем. Наконец, во всей пьесе должны быть исключены отдельные фразы и резкие грубые выражения…
Естественно, Горький на эти правки, особенно на корректировку речи Луки и требование выбросить громкие разговоры и суету вокруг тела мёртвой Анны, согласиться не мог. «Пришлось ехать в Петербург, — пишет Владимир Немирович-Данченко, — отстаивать чуть ли не каждую фразу, скрепя сердце делать уступки и в конце концов добиться разрешения только для одного Художественного театра. От ряда бесед с тогдашним начальником Главного управления по делам печати, профессором Зверевым, у меня осталось впечатление, что „На дне“ была разрешена только потому, что власти рассчитывали на решительный провал пьесы»[1556]. Премьера наконец состоялась 18 декабря 1902 года.
В печати пьеса появилась уже после постановки: сначала «На дне» опубликовало русскоязычное издательство Мархлевского в Мюнхене — в конце декабря 1902 года. Затем, в конце января 1903-го, её напечатало издательство товарищества «Знание», в совет которого Горький входил и которое специализировалось на марксистской и социалистической литературе.
Что на неё повлияло?
Как и на всю, пожалуй, русскую драматургию рубежа веков, на пьесу Горького огромное влияние оказал Генрик Ибсен. В первую очередь от него здесь — отказ от ясно расставленных акцентов, главных героев, чётких ориентиров. Как и «Кукольный дом» или «Враг народа», текст драмы открыт для любой трактовки. Его смысл легко меняется в зависимости от режиссёрского решения, в частности подбора актёров на те или иные роли. Подобно тому как «Кукольный дом» может быть (и до сих пор остаётся) в равной степени гимном мизогинии (историей избалованной дамочки, которая, растранжирив состояние своего наивного мужа, бросает его) и манифестом феминизма (историей пробуждения самосознания свободной женщины, которая отказывается от мещанского быта в пользу свободной жизни), «На дне» тоже легко превращается и в портрет страдающих городских низов, и в «чернуху», любование уродством персонажей.
Генрик Ибсен. Около 1898 года. Фотография Густава Бордена. Генрик Ибсен оказал огромное влияние на пьесу Горького[1557]
Как её приняли?
Видимо, первым читателем «На дне» был Лев Толстой — во время работы над пьесой Горький читал ему отрывки во время встреч в Крыму. Позднее Горький подробно описывал реакцию Толстого на пьесу:
Прочитал ему сцены из пьесы «На дне»; он выслушал внимательно, потом спросил:
— Зачем вы пишете это?
Я объяснил как умел.
— Везде у вас заметен петушиный наскок на всё. И ещё — вы всё хотите закрасить все пазы и трещины своей краской. Помните, у Андерсена сказано: «Позолота-то сотрётся, свиная кожа останется», а у нас мужики говорят: «Всё минется, одна правда останется». Лучше не замазывать, а то после вам же худо будет. Потом — язык очень бойкий, с фокусами, это не годится. Надо писать проще, народ говорит просто, даже как будто — бессвязно, а — хорошо. Мужик не спросит: «Почему треть больше четверти, если всегда четыре больше трёх», как спрашивала одна учёная барышня. Фокусов — не надо.
Он говорил недовольно, видимо, ему очень не понравилось прочитанное мною. Помолчав, глядя мимо меня, хмуро сказал:
— Старик у вас — несимпатичный, в доброту его — не веришь. Актёр — ничего, хорош. Вы «Плоды просвещения» знаете? У меня там повар похож на вашего актёра. Пьесы писать трудно. Проститутка тоже удалась, такие должны быть. Вы видели таких?
— Видел.
— Да, это заметно. Правда даст себя знать везде. Вы очень много говорите от себя, потому — у вас нет характеров, и все люди — на одно лицо. Женщин вы, должно быть, не понимаете, они у вас не удаются, ни одна. Не помнишь их…
Скепсис Толстого разделяли практически все читатели до самой премьеры в МХТ: они, включая Немировича и цензора Трубачова, были уверены в неминуемом провале драмы. Но после первого же показа «На дне» на сцене мнение литературного сообщества изменилось на прямо противоположное. О её невиданном успехе писали все мемуаристы: по воспоминаниям современников, когда зрители видели писателя в зале, они устраивали овации и не успокаивались, пока он не выходил на поклоны — даже если шла пьеса не его авторства. Именно «На дне» сделала Горького невероятно популярной фигурой — не столько литературной, сколько масскультовой. После премьеры в МХТ его образ стал узнаваемым и тиражируемым: на улицах продавались его фотографии, а в провинции появлялись двойники Горького, выдававшие себя за него и читавшие публично его произведения.
