Полка. О главных книгах русской литературы - [311]
Большой запрестольный серебряный крест. Из альбома фотографий Супральского Благовещенского монастыря 1870–80-е годы[1282]
В то же время о «Соборянах» тепло отзывались критики консервативных изданий и духовные писатели; к примеру, в 1876 году появился обстоятельный разбор хроники в журнале «Православное обозрение» за авторством историка и публициста Александра Вишнякова — он хвалил Лескова за создание «живого литературного типа доброго пастыря» и отход от традиции карикатурного изображения священников в литературе. Сохранились свидетельства о том, что к Лескову лично приходили священники, чтобы рассказать, «с каким вниманием прочли мы его прекрасный роман и сообщить кое-что из своей жизни»[1283].
Шёлковая риза с украшениями из бархата. Из альбома фотографий Супральского Благовещенского монастыря.1870–80-е годы[1284]
В светской же печати «самым ярким хвалебным отзывом… стали рецензии в газете „Гражданин“»[1285], которую редактировал Достоевский. Анонимный рецензент писал, что «Соборяне» — «капитальное произведение… которое можно поставить в один ряд с „Войной и миром“ Толстого и „Бесами“ Достоевского» — удивительно прозорливая оценка, если учесть тогдашнее замалчивание Лескова. В авторе этой заметки одно время подозревали самого Достоевского (который вряд ли стал бы так прямо расхваливать собственных «Бесов»), но затем филологи выяснили, что написал её Владимир Мещерский (личность колоритная: близкий друг Александра III, писатель крайне консервативных взглядов, гомосексуал и большой сторонник телесных наказаний; сам Лесков называл Мещерского «литературным Агасфером» и «недоумком консерватизма»). Впрочем, высокое мнение о «Соборянах» Достоевский, судя по всему, разделял; из писателей первого ряда хроникой Лескова восхищался также Иван Гончаров.
Что было дальше?
Лесков до конца дней считал «Соборян» своей лучшей книгой и говорил о них: «Может быть, единственная моя вещь, которая найдёт себе место в истории нашей литературы». К материалу своей хроники он со временем начал относиться по-другому: в середине 1870-х писатель, по собственному слову, «разладил с церковностью». Несмотря на это, темы «Соборян» нашли продолжение в «Мелочах архиерейской жизни», «На краю света», «Запечатлённом ангеле» и других произведениях Лескова.
Фотография Уильяма Каррика. Из серии «Русское духовенство». Конец XIX века[1286]
Судьба «Соборян» в позднейшей критике не слишком завидная. Притом что эту книгу очень любили читатели (из неё в русскую фразеологию ушло выражение «наступить на любимую мозоль» — курьёзное свидетельство того, что «Соборян» читали и цитировали), о ней, как и о Лескове вообще, мало писали вплоть до конца 1890-х. Редкие хвалебные отзывы и попытки анализа принадлежали Василию Розанову, Сергею Дурылину[1287], Акиму Волынскому[1288]. В годы советской власти, когда в России «Соборяне» не переиздаются, о них помнят в эмиграции — к примеру, Марина Цветаева в письме Юрию Иваску сообщает: «Из русских книг больше всего люблю Семейную хронику и Соборян». В 1928 году, выступая на вечере памяти Михаила Арцыбашева, «Соборян» долго и подробно вспоминает Дмитрий Философов[1289]. Он (сегодня это звучит несколько неожиданно) сравнивает автора «Санина»[1290] с протопопом Савелием: «Михаил Петрович не был иереем, служителем алтаря. ‹…› Но… те люди, которые знали и любили его, хотя бы заочно, несомненно чувствовали в нём какое-то избранничество, несомненно утверждали на нём какой-то высокий „сан“».
Советские издания «Соборян» выходят только в 1950–60-е; в это время хроника попадает наконец в активный оборот лесковедов — особенно много пишет о ней критик Лев Аннинский, опять же сопоставляющий замысел «Соборян» с «Войной и миром» и «Братьями Карамазовыми»: «национальная художественная вселенная, русский духовный космос»[1291].
В наше время «Соборяне» — один из самых изучаемых лесковских текстов. В 1992 году спектакль по книге был поставлен в Театре Вахтангова (постановка — Роман Виктюк, автор инсценировки — Нина Садур, в роли протопопа Туберозова — Михаил Ульянов). Об экранизации «Соборян» мечтал Алексей Балабанов, но сам же признавал: «Лесков — гениальный автор. И экранизация наверняка получится хуже оригинала. Так что, думаю, пытаться не стоит». В целом на месте постановок и экранизаций, которые приличествовали бы произведению такого уровня, — ощутимое зияние, и это говорит о том, что «Соборяне» по-прежнему не прочитаны как следует.
Почему Лесков так любил писать о священниках?
Священство было мило сердцу Лескова в первую очередь по родственным причинам. Лесков происходил из духовенства: священником как минимум в четвёртом поколении был его дед Димитрий. Писатель признавался, что «в лице… Савелия Туберозова старался изобразить моего деда, который, однако, на самом деле был гораздо проще Савелия, но напоминал его по характеру». Воспоминания дочери Димитрия Лескова, тетки писателя Прасковьи, и собственный детский опыт Лескова — «жизнь вблизи монастырской слободки, семейные рассказы о семинарском быте, орловские праведники и „разноверы“
