Полк прорыва - [13]
Мне хочется в роту. А замполит опять шутит:
— Не торопись, Василий, поработай еще немного на благо комсомола.
— Отпустите.
— Не уговаривай начальство. Оно само знает, как ему поступить. А почему ты просишься на взвод? Получишь роту! У нас об этом есть договоренность с командиром полка.
Я не верю, что он все это говорит всерьез. С меня хватило бы вполне и взвода. Согласился бы даже пойти командиром машины.
Живу то в одной роте, то в другой. Часто приходится разыскивать их ночью. И я безошибочно угадываю — по выстрелам. Самоходки бьют — будто фыркают, снаряд летит с шумом. А из танковой пушки он свистит, ввинчивается. Обычная же артиллерия просто хлопает. ИС — короли переднего края. Неужели Климов сможет расстаться с танковой ротой? Я бы на его месте на колени бросился перед командиром полка.
19
На Климова тошно смотреть. Изображает из себя несчастного, ходит, как мокрая курица. Вялый, сапоги вечно в пыли. А прежде на нем все блестело.
В штрафной его не отправили, но с роты сняли, перевели в команду «безлошадников». Ротой теперь командует комсорг Косырев. Недавно он стал старшим лейтенантом. Все ребята были повышены в звании. Кроме меня. У меня нет штатной должности, а без нее нового звания мне дать не могут.
С Климовым мы часто встречаемся, но почти не разговариваем. Видимо, он все еще считает, что это я «погубил» его. Но во время ужина пригласил меня есть из одного котелка. Или он думал, что я откажусь?
Ковырнул раза два ложкой и закурил.
— Зря ты… — говорю я ему. — Хотя бы подумал о том, что с тобой будет.
— А, будет одно! Так не все ли равно, каким ты в ад попадешь?
Климов считает, что все виноваты в его несчастье, кроме него.
— Лучше бы сунули в штрафной батальон. Чтобы сразу в огонь! Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
— Бурчишь о смерти, как какая-нибудь старая баба, которая прожила сто лет и еще проживет столько же, — ей бы бога молить!.. Если бы ты оказался в штрафном, не то бы запел, уверяю тебя.
— Но я же не каменный! Я и так держусь сколько можно! Другой бы на моем месте головой в омут…
— Перестань. Стыдно смотреть. Капитан ведь! Какой ты пример подаешь…
— Дурной… Только ты напрасно пилишь меня. С другими я так не откровенничаю, не настолько глуп. Я и тебе не сказал бы ни слова, если бы у меня не горело вот здесь, — потер он кулаком по груди. — Ты считаешь, что у меня нет сердца, а оно у меня все-таки есть. Самое настоящее. И мать когда-то считала, что у нее нежный сынок… А мы вот с тобой давно знакомы, а я до сих пор не пойму: друг ты мне или нет?
— Я тоже этого не знаю. Каждый дружбу меряет на свой аршин.
— Пожалуй. А как ты считаешь, можно мне реабилитировать себя или теперь все кончено? Что делать? Командир полка на меня смотреть не желает, замполит неумолим. К Глотюку обращаться не хочу.
— Напрасно.
— Нет, я твердо решил — только к командиру полка… Пусть на взвод посадит, но доверяет. Ты знаешь, что он сказал? Что я — трус! Но тебе ведь известно, струсил ли я. Я сам даже не могу сообразить, что со мной произошло… Струсил, конечно. Но не «тигров» я испугался! Я испугался самого себя. Когда направил очередь по поляне… Если бы не ты, я мог наделать еще больших глупостей. Честно говорю.
Мне показалось, что он сейчас поблагодарит меня. Если бы в газетах появилась статья о его подвиге, с какими бы он глазами появился перед своими подчиненными? Или это не так уж сложно — сделать вид, что все было достойно?
— Не везет мне! — вздохнул Климов.
Нет, ничего он не понял.
20
На полянах появилась земляника. У штабных машин ее тут же собрали, не успела она зарозоветь, а если отойти подальше, то можно найти свежее местечко.
— Проводи меня, Михалев, а то я одна боюсь далеко ходить, — говорит мне Марина.
— Конечно, проводи, — добавляет Глотюк, считая, что она не пойдет.
Мы зашли далеко, попали в какую-то лесную глушь и заблудились. Вернулись в штаб поздно, принесли пригоршню ягод для Глотюка.
— Спасибо. Но лучше угостите Катю, — отказался он. — Вижу по вашим губам, ягодки вы отведали вволю! — и вздернул на лбу одну бровь, так что хитрая улыбка откровенно отразилась на его лице. — Михалев, тебе надо срочно отправиться в роту. Нефедов велел.
Только через неделю мне удалось из батальона вернуться в штаб. Прибыл я ночью, отыскал машину с рацией — в ней не было света. Рядом прохаживался часовой. Я поздоровался с ним и прошел мимо.
Спал в землянке писарей, проснулся поздно. Все ушли, на столике стоял котелок с размазней — мой завтрак. Я поел и вновь забрался на нары. Смотрю в потолок на просмоленные сосны наката и, прислушиваясь к своему голосу, говорю и говорю — готовлюсь к выступлению перед танкистами. Мне кажется, что они давно ждут от меня значительного слова.
— Михалев! Василий! Дорогой… — На пороге стоял замполит и слушал меня.
Я вскочил как пружина.
— Да лежи, лежи!.. Я, брат, и не знал, что ты, оказывается, артист. Какую речь толкаешь! Бред все это! Бред! Пустозвонство!
— Ну а как же быть? Я не умею выступать.
— Хорошо, что ты понимаешь это. Говори только то, что надо сказать, и ничего другого от тебя не требуется.
Лежим в сарае на сене. Утонули с головой, тепло и мягко, хорошо спится. Ночью просыпаюсь — слышу шепоток. Солдаты вспоминают мирную жизнь: говорят о праздниках, когда собирались все родственники за одним столом, о женах, которые измучились с детьми. И только один человек почти не принимает участия в разговоре, вставит иногда слово и молчит. Фамилии его я не знаю: все его зовут Данилой. Механик-водитель танка. В боях под Смоленском потерял ногу, но сел в машину. Звание у него, кажется, старшина. Знаков различия на комбинезоне не носит. И никогда не снимает его с плеч.
Роман «Временно исполняющий» — о современной жизни советских пограничников. Главный герой произведения — подполковник Суров, временно исполняющий обязанности командира пограничного отряда. В романе решаются серьезные проблемы воинского долга, моральной ответственности за порученное дело. Документальная повесть «Последний зов» также посвящена пограничникам. Книга рассчитана на массового читателя.
Герои романа воронежского писателя Виктора Попова — путейцы, люди, решающие самые трудные и важные для народного хозяйства страны проблемы современного железнодорожного транспорта. Столкновение честного отношения к труду, рабочей чести с карьеризмом и рутиной составляет основной стержень повествования.
При испытании новой катапульты «Супер-Фортуна» погибает испытатель средств спасения Игорь Арефьев. Расследование ведут инспектора службы безопасности полетов Гусаров и Петриченков, люди разных характеров и разных подходов к делу. Через сложные сплетения жизненных ситуаций, драматические коллизии не каждый из них приходит к истине.
Новый роман Владимира Степаненко — многоплановое произведение, в котором прослежены судьбы двух поколений — фронтовиков и их детей. Писатель правдиво, с большим знанием деталей, показывает дни мирной учебы наших воинов. Для молодого летчика лейтенанта Владимира Кузовлева примером служит командующий генерал-лейтенант Николай Дмитриевич Луговой и замполит эскадрильи майор Федоров. В ночном полете Кузовлев сбивает нарушителя границы. Упав в холодное море, летчик побеждает стихию и остается живым. Роман «Дежурный по звездам» показывает мужание молодых воинов, которые приняли от старшего поколения эстафету славных дел.
Многие читатели знают Ивана Васильевича Вострышева как журналиста и литературоведа, автора брошюр и статей, пропагандирующих художественную литературу. Родился он в 1904 году в селе Большое Болдино, Горьковской области, в бедной крестьянской семье. В 1925 году вступил в члены КПСС. Более 15 лет работал в редакциях газет и журналов. В годы Великой Отечественной войны был на фронте. В 1949 г. окончил Академию общественных наук, затем работал научным сотрудником Института мировой литературы. Книга И. В. Вострышева «Зимой в Подлипках» посвящена колхозной жизни, судьбам людей современной деревни.