Политология. Курс лекций - [36]

Теоретическому содержанию политико-правовых доктрин придается особое значение в связи с функциями истории политических и правовых учений в системе юридических дисциплин, ее связью с современной теорией государства и права и политологией. К тому же именно эта часть доктрин наиболее интересна. Если мировоззренческие установки прошлых эпох и веков во многом непонятны, а большинство программных требований давних времен — непривлекательно, то попытки теоретического осмысления ряда государственно-правовых проблем нередко созвучны современности. Не случайно в процессе изучения и преподавания истории политических учений она сложилась в основном как история доктрин с наиболее разработанным теоретическим содержанием, в чем нет ничего плохого, если только не остаются в тени или забвении менее теоретичные учения, соревнование с которыми и обусловило богатство содержания изучаемых доктрин.

Однако здесь существует определенная опасность. Если отделенная от программных положений и мировоззренческой основы теория государства и права любой эпохи станет напрямую сопоставляться с современной теорией и отождествляться со знанием о государстве и праве, истории политических учений может быть искусственно навязана несвойственная ей закономерность.

История политических и правовых учений иногда характеризовалась как процесс познания истинной природы, сущности государственно-правовых институтов, эволюционный процесс углубления, развития и передачи знаний о государстве и праве[82]. Это представление порождает ряд неясностей и сомнений. Если эволюция учений о государстве и праве есть процесс «кумулятивный», состоящий в накоплении и трансляции знаний, то, спрашивается, какое место в истории политико-правовой идеологии принадлежит иллюзорным, утопическим доктринам и теориям? Что научного было, скажем, в теоретических представлениях XVII–XVIII вв. о договорном происхождении государства? В комплексе современных теоретических знаний договорная теория заслуживает внимания в связи с критической оценкой различных идей о происхождении государства. Однако в период борьбы против феодализма идея общественного договора как способ выражения сопричастности человека (народа) к власти противостояла идее богоустановленности власти феодальных монархов. Обе эти идеи далеки от науки, но на основе каждой из них, толкуемой как основной методологический принцип, строились обширные теоретические концепции, притязавшие на объяснение прошлого, истолкование настоящего и предвидение будущих судеб государства и права. Объяснение оказывалось надуманным, истолкование ошибочным, предвидение — ложным. Значит ли это, что в истории политико-правовой мысли смена теологического мировоззрения рационалистическим вообще не означала прогресса и развития?

Определение содержания истории политических и правовых учений, живой нити, связывающей доктрины разных эпох и народов, должно совпадать с объективной логикой развития самого предмета.

«Ведь история, в том числе история политических и правовых учений, не может «вести себя неправильно»[83]. Но если закономерностью истории политических и правовых учений является накопление и развитие знаний о государстве и праве, то связующей нитью этой истории должно стать непрерывное возрастание этих знаний, их развитие и уточнение. Однако именно с этой точки зрения истории политико-правовой идеологии присущи очевидная бессистемность, бессвязность, бьющие в глаза случайность и непредсказуемость «прироста знаний», связующая нить которого, если предположить ее существование, непрерывно обрывается, неизвестно откуда и почему возникает опять, опять грубо соединяется, не менее грубо рвется, и (в который раз!) бесследно исчезнув, внезапно возникает опять. Здесь, как говорится, куда больше исключений, чем закономерностей уже по той причине, что в реальной истории политико-правовой идеологии одна ложная идея не раз отвергалась другой не менее ложной[84].

На всех этапах истории политических и правовых учений она, действительно, связана с определенным развитием теории государства и права. Прогрессом в развитии общественной мысли является постановка какой-либо важной проблемы, хотя бы сопряженная с неверным ее решением, преодоление старого, мертвящего теоретический поиск мировоззрения, даже если оно заменяется мировоззрением, не основанным на реалистической методологии. Приростом знаний являются и отдельные наблюдения и догадки о связи государства и права с общественным разделением труда, с социальными противоречиями, духовным миром, нравами эпохи, с отношениями собственности, а также пополнение понятийного аппарата теории государства и права (классификация форм государства, исследование источников права и др.).

При обилии высказываний мыслителей разных стран и эпох по различным проблемам государства, политики и права историку-специалисту не трудно сконструировать «единую цепь возрастающих знаний», составить сборник высказываний, в чем-то совпадающих с современными представлениями о государстве, праве и политике. Понятно, однако, что такое конструирование «единой цепи возрастающих знаний» привело бы к разрушению истории политических и правовых учений. Реальная история политико-правовой идеологии всегда была поприщем острейшей борьбы противостоящих идеологий, где главными стимулами теоретической деятельности были не только любознательность, стремление постичь причины существования и перспектив развития государства и права, но и страстное, эмоционально окрашенное стремление опровергнуть противостоящую теорию, представить государство и право такими, какими их хочет видеть или изобразить идеолог, преобразовать или защитить подвергающиеся нападкам государство и право, оказать влияние на массовое и государственное политико-правовое сознание общества.