Политическое завещание, или Принципы управления государством - [8]

.

Кардинал Джулио Мазарини

Многого Ришельё достиг своим трудом, многое ему было даровано фортуной, и результаты его деятельности, кратко перечисленные выше, воистину неоценимы для Франции. Однако не следует представлять кардинала неким бездушным автоматом, безошибочно и гениально следующим плану. Он допустил и немало ошибок, иные из которых вполне могли оказаться фатальными.

Прежде всего, может быть, по молодости лет, а по мнению большинства историков, из-за снедавшего его тогда честолюбия и стремления поскорее прийти к власти, Ришельё допустил совершенно удивительный, непростительный просчёт в самом начале своей карьеры. В самом деле, после убийства Генриха IV он всё поставил на карту фаворита Кончини и регентши Марии Медичи, «забыв» о несовершеннолетнем короле. Можно ли было ожидать, что Людовик XIII вечно останется ребёнком? Конечно, с подачи королевы-матери и Кончини его считали при дворе несколько слабоумным и мало пригодным к настоящему царствованию, а многие и просто были уверены в скором воцарении на престоле его младшего брата Гастона, поскольку здоровье Людовика внушало обоснованные опасения. Тем не менее не предвидеть вероятной потери власти фаворитом Кончини было серьёзной ошибкой, и это временное ослепление стоило молодому епископу Люсонскому семи долгих лет ссылки, а могло бы стоить и политической карьеры, если бы не уже упомянутое везение Ришельё.

В 1616 – 1617 годах, в первый – краткий – период своей государственной деятельности, Ришельё допустил и ещё одну ошибку. Разразившийся в Мантуе политический кризис[34] затронул почти все крупные европейские державы, по крайней мере на юге Европы. Молодой государственный секретарь Ришельё предложил созвать в Париже, как бы мы сейчас сказали, конференцию по урегулированию мантуанского конфликта с участием посланников Испании, Империи, Рима, Венеции и некоторых других итальянских государств. Однако Ришельё сильно переоценил тогдашний вес Франции и плохо подготовил почву для подобных инициатив. Из-за интриг венецианских дипломатов помощь Франции была отвергнута, мантуанский кризис разрешался не в Париже, а в Мадриде, а французское королевство потерпело ненужное унижение из-за ошибки министра-новичка. Что характерно, об этом провале в «Мемуарах» Ришельё нет ни слова…

Уже гораздо позднее, в 1635 году, Ришельё слишком долго, как это сейчас ясно, тянул со вступлением Франции в Тридцатилетнюю войну. Хотя в оправдание кардиналу можно припомнить тот факт, что наследник трона (им по-прежнему был Гастон, поскольку у Людовика XIII и Анны Австрийской всё ещё не было детей)[35] находился за границей фактически в руках противника, а также общую материальную неподготовленность к войне. После 1635 года Ришельё допускает ещё несколько просчётов – в основном на военном и дипломатическом поприще. Например, на первых порах французские войска нередко терпели поражения из-за путаницы в организации командования, поскольку кардинал счёл нужным и возможным доверить некоторые полки одновременно нескольким командующим. А в 1636 – 1637 годах невыплата союзному Граубюндену положенных субсидий – которую при лучшей организации можно было бы, вероятно, избежать – привела к антифранцузскому восстанию в Вальтелине и её повторной оккупации испанскими войсками[36].

Кончино Кончини, маршал д'Анкр

Как уже говорилось выше, кардинал Ришельё был личностью неординарной и противоречивой, чей характер и человеческие качества не так легко описать, поскольку некоторые их проявления идут вразрез с той или иной общей интерпретацией его личности. Например, отмеченная многими современниками способность лить сильнейшие и искреннейшие слёзы, как будто «по заказу» (в век, вообще говоря, не сентиментальный в отличие от ХVIII века), иногда ставит исследователей в тупик. Был ли кардинал отъявленным лицемером и отменным актёром или же и в самом деле слишком близко к сердцу принимал происходящее вокруг себя?

Каков же был человек, которому российский император Пётр I был готов, как он сам выразился (если верить Н. И. Карамзину и другим историкам), отдать половину своего царства, чтобы тот помог ему управлять оставшейся половиной? Многочисленные свидетельства современников мало в чём сходны, однако почти все отмечают его светлый ум, даже гений, и не без примеси сумасшествия[37]. Волевое выражение лица и гипнотизирующий взор Ришельё сильно поражали современников, и без этого личного обаяния – а точнее сказать, магнетизма – кардинал вряд ли смог бы очаровать королеву-мать, авантюристку Леонору Галигаи (Дори), подругу королевы и жену Кончино Кончини, не говоря уж о самом короле. Два из основных заговоров против Ришельё вообще провалились потому, что одного его взгляда было достаточно, чтобы лишить решительности и силы воли Гастона и других заговорщиков, которые так и не осмелились поднять руку на «дьявольского кардинала».

Леонора Галигаи

Его ученик и преемник Мазарини не поскупился на похвалу предшественнику: «Ни в какие времена не было подобного человека». Кольбер также им восторгался, столь очевидными стали лишь через двадцать-тридцать лет после смерти кардинала выдающиеся результаты его пребывания у кормила власти. Причём всё это было достигнуто человеком серьёзно и хронически больным, настоящим страдальцем, учитывая состояние тогдашней медицины