Политический сыск (Истории, судьбы, версии) - [101]

Итогом этих страстей и раздумий был главный вывод, который будущий фюрер изложил в своем сочинении «Майн кампф»: чтобы добиться возрождения и могущества Германии, надо прежде всего в соответствующем духе воспитать ее народ, воспитать нового человека. Это важнее, чем сталь и пушки, и на это надо бросить все. С помощью пропаганды и психологической войны немцев надо завоевать, подчинить и воспитать.

На современном языке это означает программирование человека. То есть массированное, длительное и интенсивное воздействие на него, чтобы парализовать самостоятельность мышления, сделать его одномерным, воспитать определенные качества и направить волю, доведенную до фанатизма, на «великие» дела. Этот продуманный и осуществленный в «третьем рейхе» небывалый по масштабам и срокам эксперимент состоялся благодаря тотальной пропаганде, репрессиям и социальным мерам типа «каждому рабочему — работу, булку с маслом, радиоприемник и обещание автомобиля». Эксперимент по программированию был замешан на «вещем слове», кнуте и прянике. «Вещее слово» — за партией и пропагандой, выстраивающей в сознании контрольные вехи стереотипов мышления и поведения, кнут — за гестапо, пряник — за правительством и капиталом.

Приемы борьбы за человека Гитлер начал отрабатывать, когда нацисты еще шли к власти. Сам от природы холерик, он словно был создан для пропагандистского искусства. Образная речь, вначале раздумчивая, а потом накаляющаяся до агрессивности, наэлектризовывала атмосферу, расщепляя эмоции слушателей до простейших. О его манере зажигать толпу написано много. Меньше о рациональной, изобретательной способности обрабатывать людей.

«Передо мной — две-три тысячи человек; в моем распоряжении только два часа, и вот в течение этих двух часов я должен переубедить эту массу людей!» Ему удавалось. Составляя план речи, старался представить предполагаемые возражения и обдумывал аргументы. Когда он выступал на тему о Версальском договоре (тема больная для всех немцев), то вспоминал о Брест-Литовском, а о Версальском говорил в сравнении. Это была его находка. После полутора часов аудитория горела «священным негодованием» к творцам Версаля. Он не скрывал, что научился владеть теми приемами и жестами, которые необходимы для оратора, выступающего перед тысячными толпами.

Человек в толпе, в гуще собрания, «массовый» человек — это человек для пропаганды. Когда собирать толпу? К вечеру, считает Гитлер, ибо воля человека с утра и в течение дня сильнее, чем к вечеру. Вечером он поддается воле сильного.

Гитлер убежден, что все великие исторические перевороты сделаны были при помощи устного слова. А печатные произведения углубляли сложившееся мнение. Доказательства он берет из русской революции: «Народ, состоящий из неграмотных людей, был вовлечен в коммунистическую революцию не чтением теоретических сочинений Карла Маркса, а картинами тех небесных благ, которые рисовали ему тысячи и тысячи ораторов». Одну из глав «Майн кампф» он так и назвал: «Первая стадия нашей работы — значение живой речи».

Ощущения от выступлений Гитлера описаны в воспоминаниях жертв нацистского программирования. Вот Бруно Винцер, как он потом назвался, солдат трех армий — рейхсвера, вермахта и бундесвера: «В здании уже за час до начала негде было яблоку упасть. Точно, минута в минуту, в огромном зале появился фюрер. Оркестр штурмовиков заиграл «Баденвейлеровский марш», и Гитлер со своей свитой прошествовал между стоявшими шпалерами штурмовиками... к трибуне, вскидывая в знак приветствия правую руку вверх. Вскоре музыку заглушил многоголосый «хайль!»: толпа ревела несколько минут и смолкла, только когда Гитлер сел. Потом Геббельс объявил митинг открытым, и снова раздались крики и приветствия, особенно когда он назвал имя Гитлера, все хором непрерывно скандировали «хайль!». Я видел мужчин и женщин, по щекам которых катились слезы, я и сам, подпав под влияние этого искусно созданного массового психоза, кричал вместе со всеми, охваченный восторгом, готовый с открытой душой воспринять все, что скажет Гитлер. Он начал говорить очень тихо, почти невнятно. Но едва он назвал себя фронтовиком, как грянули первые аплодисменты. Голос оратора окреп, стал звучать все громче и громче, пока не перешел в крик, когда речь приняла подстрекательский характер... Когда стихли последние аплодисменты, я вышел вместе с хлынувшей наружу огромной толпой, преисполненный гордости, что принадлежу к избранному народу»15.

Сам того не подозревая, Б. Винцер изложил трансовую методику влияния на человека. Сначала его настраивают «полем» толпы, маршами, ожиданием действа. Когда эмоции достигают пика, появляется вождь. Теперь действует «поле» вождя — простая, образная, афористичная речь, необычайно динамичная, на грани истерии. Все это, в общем-то, служит одной цели — задавить волю аудитории; для нацистской пропаганды — важнейшее дело. Гитлер давит на людей с садистским упорством, испытывая почти физическое удовлетворение, впрочем, как и толпа. Здесь он исходит из своего понимания человеческой психологии: «Как женщина, которая предпочтет подчиниться сильному мужчине, а не господствовать над слабосильным, так же и массы любят повелителя больше, чем просителя, и внутренне их гораздо больше удовлетворяет доктрина, не допускающая никакого соперника, чем благодеяния либеральной свободы; часто они не знают, что делать с этой свободой, и чувствуют себя покинутыми». Но Гитлер заставляет работать на пропаганду и ту реальную психологическую ситуацию, когда более двух третей населения выступают как конформисты по духу и мыслям, подлаживаясь под мнение наиболее активных и энергичных.