Политический кризис в России в начале ХХ века в дневниках Николая II - [13]

Царь обживался на новом месте. Вставал он обычно около восьми часов. После утреннего туалета и легкого завтрака шел в штаб, где принимал доклады, продолжавшиеся полтора – два часа. Затем был завтрак, после которого опять были доклады и совещания. Во второй половине дня, ближе к вечеру, Николай II обязательно или совершал прогулку в парке рядом со Ставкой, или выезжал за город. Затем опять были доклады, приемы министров и иных лиц. В программу вечернего времяпрепровождения обязательно входило чтение, которому царь уделял время перед сном. Принятие императором руководства армией и флотом оказалось, по существу, лишь формальностью. Николай вел прежний размеренный образ жизни и почти не касался военных дел.

Текущую оперативную работу в Ставке осуществлял генерал М. В. Алексеев, которого царь заслуженно считал крупным военным авторитетом. Выпускник Николаевской академии Генерального штаба, он посвящал все свое время разработке планов военных операций. Маленький заштатный Могилев стал на несколько месяцев главным центром страны, ее армии и тыла. Со второй половины 1915 г. положение на основных фронтах стабилизировалось, однако в тылу ситуация ухудшалась. К 1916 г. патриотические восторги уже были позади и в обществе царило глухое брожение, прорывавшееся наружу в повседневных разговорах о шпионах и предательстве. В разных кругах общества постоянно говорили о шпионах, и многие верили в их страшную и роковую силу. Под подозрение попадали профессора университетов, министры, генералы и даже члены правящей династии, особенно императрица Александра Федоровна. Распутина же вообще порой изображали главой некой шпионской шайки. Государственная администрация все больше и больше погружалась в состояние оцепенения. Последний царский министр внутренних дел А. Д. Протопопов, говоря о заключительном периоде существования монархии, заметил, что отсутствие единства среди исполнительной власти и при отсутствии законодательной работы, не позволяло выработать общего плана действий.

В начале 1916 г. на посту премьера И. Г. Горемыкина сменил Б. В. Штюрмер, бывший ранее губернатором в Новгороде и Ярославле, а затем занимавший много лет пост директора Департамента общих дел Министерства внутренних дел. Вслед за этим была назначена сессия Государственной Думы, на которой 9 февраля 1916 г. в первый и последний раз перед депутатами в Таврическом дворце выступил с кратким обращением император. Он призвал думцев к совместной работе на благо отечества, и эти слова были встречены громом аплодисментов. Царь был удовлетворен таким приемом и записал в дневнике: «удачный и оригинальный день».[5, 263] Овации в Думе отгремели, и все осталось по-старому: Николай II в Ставке в кругу военно-политических проблем, Александра Федоровна в царском Селе со своими страхами, сомнениями и «дорогим Григорием»[6, 320], а общественные деятели в своих гостиных и салонах продолжали распалять собственное воображение разговорами о «темных силах» и грядущих потрясениях, утверждая, что положение может спасти лишь «министерство общественного доверия».[7, 452] Император, довольствуясь согласием о совместной работе, не заметил того, что ситуация осталась прежней.

Но был еще один, молчавший до поры, грозный и могучий мир, о котором все знали, от имени которого управляли и выступали. Страна с многомиллионным населением, Россия деревень, фабрик и заводов, в недрах которой черпались силы для ведения войны. Миллионы солдат, главным образом бывших крестьян, были брошены на фронт и разметаны на огромных пространствах от Балтийского моря до Закавказья. К концу 1916 г. общее число мобилизованных достигало почти 13 млн. человек. Оторванные от привычного уклада жизни, загнанные в сырые окопы и холодные землянки, они мучились и погибали за цели, которые были от них весьма далеки. Многие из них почитали Бога и Царя, знали урядника в своем уезде, земского начальника, может быть, губернатора, но ни о каких «радетелях» и «спасателях» не знали, да и мало интересовались «забавами господ». Постепенно эти миллионы превращались в огромную асоциальную массу, где зрели страшные «зерна гнева», давшие такие разрушительные плоды в 1917-м и последующих годах.[8, 325]

Разговоры о предательстве высших должностных лиц проникали на фронт, вызывали возмущение и вражду ко всем «столичным сытым хлыщам». Ненависть умело подогревали различные группировки, особенно радикально-социалистической ориентации, популяризировавшие мысль о насильственном свержении существующего строя. Либеральные же политики идею о насильственной акции в общем-то так и не приняли, хотя своими нападками и откровенными инсинуациями способствовали разрушению традиционного миропорядка. В последний период существования монархии власть предоставила массу поводов для ярких и эффектных выступлений против себя. Совет министров разительно отличался от образа центрального административно-координирующего органа. Чуть не каждый министр вел «свою линию», интригуя против других, а некоторые искали популярности в либеральной среде, согласовывали там свою деятельность, хотя клятвенно осязались служить государю.