Политическая история брюк - [27]
После смерти Клементины Делэ воспоминания о ней сохранятся в Музее бородатой женщины>{194}. В 1969 году в «Образцовой жизни бородатой женщины», выпущенной издательством Jeune Parque, ее историю расскажет журналист Жан Ноэн, любитель острых словечек и пускания ветров.
Лакуны в полицейских архивах
Как мы уже говорили, в досье префектуры полиции о травести много пропусков. Заявления и сами разрешения не сохранились, как нет (не было или не сохранилось) и никакого обобщающего доклада по этому вопросу, поэтому приходится полагаться на сообщения прессы, которая утверждает, что в течение XIX века подобные разрешения выдавались редко. Подсчитать количество разрешений и заявлений на их получение невозможно. Можно предположить, что на 1 сентября 1806 года префектурой было зарегистрировано 167 заявлений (анкета, заполненная девицей Майер, была под номером 167). В 1862 году девица Лоюи получила разрешение за номером 74. Возможно, она 74-я получательница разрешения с 1800 года. Понять, с какой вероятностью заявления одобрялись, невозможно. Но даже если бы архивы были полными, мы все равно получили бы ограниченную с географической точки зрения картину, в которую вошли бы только жительницы Парижа и пригородов, знакомые с действующим распоряжением и добровольно подавшие заявку на разрешение или сделавшие это вследствие ареста.
Досье DB58 было составлено поздно, в конце XIX века, чем и объясняются имеющиеся в нем пропуски. Префектура полиции пострадала от разрушений в период Парижской коммуны. Кроме того, у нее немного средств для сохранения производимых ею документов. Как и любая архивная служба, она выбирает те документы, которые хочет сохранить, и избавляется от досье, которые считает неинтересными, порой не учитывая любопытство историков. Также не стоит забывать о возможности краж в учреждении, где из-за нехватки персонала плохо поставлена охрана.
В любом случае кажется очевидным, что женское переодевание считалось вопросом незначительным. Оно встречается редко, оно не вредит общественному порядку. Да и были ли власти заинтересованы в том, чтобы применять это распоряжение со всей строгостью? Не боялись ли они, что, как и в случае с мужским переодеванием, чрезмерное рвение в применении незначительного законодательного акта приведет к избыточному вниманию к нему и к популяризации этого явления? Не опасались ли они выглядеть смешно? К примеру, мы видели, что дама Либер смогла доказать свою правоту. Запрет на переодевание, который по закону можно было снять только на основании медицинской справки, в реальности можно было обойти, если заниматься мужской профессией. Чем рисковали травести, которых поймали с поличным? Распоряжение 1800 года ничего про это не пишет. Скорее всего, нарушение должно было привести к обычным санкциям («полицейскому наказанию»): штрафу, тюремному заключению не больше чем на 5 дней. Лишь одна статья из вышеупомянутого досье упоминает о возможности наказания. Чтобы узнать об этом больше, необходимо найти следы решения, принятого в 1830 году в отношении девицы Пеке, скромной полировщицы, упрощенным полицейским судом приговоренной к штрафу в размере трех франков. В действительности у распоряжения от 1800 года значение скорее символическое (хотя и не пренебрежимое), и оно допускает исключения — официальные или нет. И эти исключения, судя по всему, пользуются определенной популярностью.
Распоряжение 1800 года направлено на женщин, которые занимаются «переодеванием в неблагонадежных целях». Это довольно расплывчатая формулировка, своей неопределенностью напоминающая первую фразу текста («убежденный в том, что все они должны отказываться от ношения одежды своего пола лишь из соображений здоровья»). Неблагонадежность в данном случае может проявляться как в обмане, так и в злоупотреблении или избыточном использовании переодевания. Обратим внимание на это, без сомнения, сознательное отсутствие точности. С уверенностью можно сказать, что это распоряжение касается узурпации мужской идентичности, но оно остается расплывчатым в том, что касается соображений, заставляющих женщин надевать одежду противоположного пола. Не потому ли — это только гипотеза, — что законность подобного жеста может обсуждаться, быть принятой и понятной? Ведь удавшиеся обманы подобного рода ни у кого не вызывают опасений, если верить тону статей XIX века — порой слегка ироничных, но чаще всего проникнутых сочувствием или восхищением. Без сомнения, как замечает Джон Гранд-Картре, «религию сменить проще, чем пол, иначе сколько бы женщин были мужчинами, сколько бы женщин надели брюки и никогда бы из них не вылезали!»>{195}
В начале XX века травестия вызывает у некоторых радикальных феминисток настоящее восхищение: разве мужской костюм не позволял женщинам на протяжении веков демонстрировать равенство полов? В своей феминистской энциклопедии, состоящей из газетных и журнальных вырезок, Элен Брион без устали перечисляет этих «героинь». Уже давно связанное с феминизмом (еще с тех времен, когда это слово не было изобретено), а также с гомосексуализмом, переодевание в одежду противоположного пола не вызывает удивления и никого особо не шокирует — словно бы привлекательность удавшегося обмана оказывалась важнее всего остального. Эти истории захватывают, как рассказы о побеге с каторги или из тюрьмы могут впечатлять даже самых ярых защитников общественного порядка. Впрочем, в досье DB58 нет следов ни этой несомненной привлекательности переодевания, ни ярого женоненавистничества, которое проявлялось, в частности, в давнем споре о «маскулинизации женщин».
