Политическая биография Сталина. Том 2 (1924-1939) - [15]

И почему у них не хватает смелости и решимости «осудить» якобы тоталитарный коммунистический режим, господствующий в Китае? Ведь по всем параметрам, которые возводятся ими в ранг очевидной истины, режим в КНР также следует квалифицировать в качестве тоталитарного, а потому и подвергнуть его политическому и правовому остракизму? Но нет, видимо, кишка тонка! Да и силенок у поборников борьбы с «коммунистическим тоталитаризмом» хватает лишь на то, чтобы пробалтывать на своих многочасовых заседаниях деньги, которые на их содержание и бесконечные и бесплодные командировки тратятся за счет избирателей. Зловещий оскал вселенского тоталитаризма — глобализации — несомненно, заставляет каждого, кто озабочен будущим человечества в наш суровый век, всегда помнить о тех поистине невиданных и непредсказуемых опасностях, которые таятся в самом процессе глобализации, а главное — в его негативных последствиях для человеческого сообщества.

Но в предмет моего рассмотрения входит не освещение понятия тоталитаризма вообще, а то, как оно преломляется в приложении к системе власти, господствовавшей при Сталине. В первую голову речь идет о попытках поставить в один ряд сталинский режим и фашизм как разновидности чуть ли не одного и того же явления. Попытки провести не просто аналогию, а чуть ли не поставить знак равенства между фашизмом и сталинским режимом, предпринимались давно. Любопытен один примечательный факт: не кто иной, как Троцкий, одним из первых, если не первым, определил советский режим, установившийся при Сталине, как режим тоталитарный по своему характеру[16]. Эту троцкистскую «утку» сразу же дружно подхватила буржуазная пропаганда еще в середине 30-х годов. В дальнейшем эта идея тщательно развивалась и наполнялась все более емким содержанием, что, по замыслам ее авторов, должно было придать ей больше убедительности. При этом различные выразители таких концепций поступали по-разному в зависимости от своего интеллектуального уровня, широты исторического кругозора и степени своей научной объективности. Некоторые из них, такие, например, как упоминавшийся выше Р. Арон, строили систему своих доказательств, применяя довольно сложный метод сопоставления черт сходства и различия по определенным параметрам. Но в конечном счете цель была одна — подвести некую научно-теоретическую базу под концепцию если не идентичности, то безусловного сходства этих диаметрально противоположных по своей природе и своему социально-политическому и мировоззренческому характеру явлений.

Я не стану здесь в деталях разбирать аргументацию, поскольку это далеко выходит за рамки предмета моего рассмотрения. Подчеркну лишь самое, на мой взгляд, важное в такой постановке вопроса: речь идет не столько о каких-то теоретических построениях и нюансах в интерпретации самого понятия тоталитаризм, а о том, чтобы связать в единое целое оба этих принципиально различных, классово и духовно диаметрально противоположных и, по существу, несовместимых исторических явлений. Искусственно, на основе сходства каких-то чисто формальных моментов (без учета их реального содержания), апологеты таких взглядов выстраивают цепочку практических выводов, в корне противоречащих реальным фактам истории.

Современная российская либерально-демократическая политическая мысль, не отличающаяся ни глубиной, ни оригинальностью, ни широтой подходов, и, собственно, взросшая на объедках со стола западной политологии (причем не только в плане заимствования базисных идей, но и всей терминологии) «углубила» западные концепции тоталитаризма тезисом об органическом слиянии фашизма и коммунизма в единое целое. Ведь совсем не случайно именно на базе достаточно смутного, обтекаемого и могущего быть истолкованным в любую сторону понятия — тоталитаризм — в широкий общественный обиход было вброшено такое понятие, как красно-коричневые. Каждый мало-мальски мыслящий человек не может не воспринимать подобную терминологию иначе, как кощунственную, доведенную до абсурда и оскорбительную для миллионов людей, особенно тех, кто боролся против фашизма. И суть такой терминологии, ее политическая подоплека настолько очевидны в своей обнаженной беззастенчивости и бредовости, что, право, нет ни необходимости, ни желания ее опровергать. Есть вещи настолько самоочевидные, что писать о них как-то даже неловко. Но распространители подобных бредней все равно талдычат свое, полагая, очевидно, что от частого повторения их бред в сознании людей каким-либо образом трансформируется и станет неким противоядием против идей социализма. Они не только издеваются над здравым смыслом, но и попирают элементарные факты истории.

Фашизм, как известно, потерпел историческое крушение прежде всего и главным образом благодаря тому, что последовательным и непримиримым его противником был социализм, пусть и в сталинской ипостаси. Какие-то временные дипломатические соглашения между СССР и гитлеровской Германией никогда не снимали и не могли снять вопроса о смертельной враждебности и непримиримости режимов в этих странах, их идеологии и вообще всего комплекса их действительно коренных, фундаментальных целей и имманентных свойств. Любыми псевдонаучными рассуждениями или натянутыми аналогиями нельзя опровергнуть данный основополагающий факт. К тому же, не следует забывать о том, что советский сталинский режим, борясь против фашизма, спасал и так называемые западные демократии. Как говорится, только Бог знает, имели бы нынешние проповедники теории «родства» между фашизмом и советским режимом (из числа как зарубежных, так и доморощенных поборников этой бесстыжей идеологической стряпни) возможность рассуждать на эту тему, если бы Советский Союз под руководством Сталина не нанес смертельный удар немецкому фашизму. Скорее всего, такой возможности не было бы, поскольку сами они, по всей вероятности, стали бы жертвами гитлеровской расовой политики уничтожения.