Политическая биография Сталина. Том 2 (1924-1939) - [10]

Сейчас же мне хотелось оттенить одну простую и важную мысль: Ленин уже в преддверии смерти сам начал подвергать кардинальному пересмотру многие прежние основополагающие большевистские установки и постулаты. Это нашло свое определенное отражение в последних прижизненных публикациях его статей. Так что вопрос о коренном пересмотре всей социально-политической стратегии был поставлен не Сталиным, а самой жизнью. Сталин не просто выбирал между ортодоксальным ленинизмом и реальной жизнью со всеми ее сложностями и императивами. Он, по существу, должен был сделать выбор между приверженностью утратившим свою силу теоретическим и политическим постулатам и теми реалиями, которые определяли возможные перспективы дальнейшего развития страны. Не приходится удивляться, что выбор был сделан в пользу второго.

Так что, на мой взгляд, не будет ошибочным утверждение, что Сталин по многим параметрам отошел от ленинских взглядов и традиций, прикрываясь при этом неизменными заверениями в верности ленинизму. Надо постоянно иметь в виду, что сама обстановка, прежде всего требование соблюдения обязательной преемственности, делали линию, взятую с самого начала Сталиным, объективно необходимой и оправданной. Другой отличительной особенностью политической стратегии Сталина являлось то, что он, постоянно провозглашая свою неизменную верность заветам Ленина, давал свое собственное, выгодное для обоснования его политического курса, толкование ленинизму. Фигурально выражаясь, он взял на себя роль апостола ленинизма, с тем, чтобы все главные положения ленинского учения воспринимались через призму его собственной интерпретации. Обращаясь вглубь истории, можно сказать: он создал, так сказать, нечто вроде апокрифического «ленинского Евангелия от Иосифа». Единственно общепризнанным и правоверным вариантом истолкования ленинизма и его важнейших теоретических и стратегических установок со времени утверждения Сталина у власти стал сталинский вариант. Постепенно из первоначально апокрифического он превратился в единственно правильный вариант, все отклонения от которого расценивались как ересь. Можно, конечно, возразить, что это уже был не ленинизм в его подлинном смысле, а всего лишь сталинская интерпретация его основных положений. В этом, как показала реальная практика жизни, был глубокий политический расчет, оказавшийся в конечном счете одной из главных составляющих его будущего политического триумфа.

Но все это — лишь одна сторона вопроса. Другая, столь же важная, заключается в том, что Сталин оказался верным последователем Ленина в реализации важнейших социально-политических и стратегических установок последнего. Именно ленинизм был и остался краеугольным камнем сталинизма как такового. Сам сталинизм не только вырос из ленинизма, но и стал его практической реализаций в новых исторических условиях. Кое-кто может поставить мне в упрек столь категорическое утверждение, защищая чистоту ленинизма от всякого рода извращений. Но любая политическая теория — это не свод религиозных догм и постулатов, а целостная, непрерывно развивающаяся и изменяющаяся под воздействием общественной практики, система взглядов. В этом смысле Сталин и унаследовал ленинские идеи, привел их в соответствие с реальностями времени и, конечно, наложил на них свою неизгладимую печать.

Не столько для того, чтобы придать больше убедительности своим собственным рассуждениям на этот счет, сколько для выяснения истины, я приведу интересное и весьма важное мнение одного из крупнейших западных советологов, английского историка Э. Карра, автора 14-томной «Истории Советской России». В одном из своих интервью он следующим образом сформулировал свои взгляды по вопросу, рассматриваемому нами:

«Историк задает вопрос «почему?», в том числе и почему из нескольких возможных в каждый данный момент событий происходит именно одно, определенное. Если бы прошлое было другим, другим было бы и настоящее. У меня нет большой веры в «недействительную историю». Мне вспоминается поговорка: «Если бы у бабушки была борода, то это была бы уже не бабушка, а дедушка». Переделать прошлое так, чтобы оно удовлетворяло чьим-либо пристрастиям или взглядам, — очень приятное занятие. Но я не уверен, что оно принесет кому-либо пользу.

Если бы, однако, вы попросили меня попробовать построить различные предположения, то я бы сказал следующее. Ленин, живи он в двадцатые и тридцатые годы и сохрани полностью свои способности, столкнулся бы с теми же проблемами. Он прекрасно знал, что широкая механизация сельского хозяйства является первым условием экономического прогресса. Не думаю, чтобы он был удовлетворен индустриализацией черепашьим шагом Бухарина. Не думаю, чтобы он сделал слишком много уступок рынку (вспомните, как он настаивал на установлении монополии внешней торговли). Он знал, что мало чего можно достигнуть без эффективного управления и контроля за трудовыми процессами»[9].

Приведенное мнение крупнейшего английского историка — это мнение не какого-то дилетанта или публициста, умеющего одинаково легко (и поверхностно!) писать на любую тему. Это — точка зрения одного из самых глубоких знатоков сталинской эпохи. Причем следует особо отметить, что к Сталину он не только не испытывал каких-либо симпатий, но, наоборот, многократно выражал свою неприкрытую антипатию. Вот почему его вывод представляется мне заслуживающим доверия.