Политическая антропология - [53]

Апартаменты вождей и царьков выделялись большими размерами, планировкой и отделкой. Нередко их строили на специальных каменных фундаментах, обносили неприступным забором. Правители обладали значительными имущественными ценностями (сюда следует включить общественные накопления, распределение которых велось от имени вождей). Их питание значительно отличалось от питания простых людей количеством и разнообразием пищи, наличием особых табуированных продуктов (например, в ряде обществ Океании – свиньи, черепахи).

Королевская власть также создала свою атрибутику, в которую до сих пор включаются обязательные символы – корона, скипетр, держава и герб. Символом подчеркивания власти становится слово. Создаются особые языковые конструкции обращения к правителю – "ваше величество" (your majesty), "сир" и проч. В так называемых "высоких" (т. е. письменных) культурах элита отличалась от масс причастностью к грамотности (если не прямо, то опосредованно – через грамотеев-писцов), устная речь властвующего тиражируется многочисленным отрядом писарей.

Из прочих символов особенное место занимают предметы, связанные с войной и военной деятельностью (мечи, копья, защитное вооружение, иконография). Важное значение в символике власти имеют хищные животные (кошачьи, вепрь и бык, волк, змея-дракон, хищные птицы). Они изображаются на оружии, различных предметах, связанных с властью, и должны подчеркивать силу, твердость, военное могущество, агрессивность и даже жестокость существующей власти (Morris 1998). Подобная символика присутствует и на современных гербах (британский лев, российский двуглавый орел и т. д.).

Не только правители, но и элита стремилась отделить себя от простых общинников особой знаковой символикой. Верхи постепенно монополизировали социально важные знания, их передача осуществлялась только внутри элитной группы. Уже в некоторых сложных вождествах было создано некое подобие школ для детей аристократии. В каждом обществе были выработаны свои критерии знатности. Символизировать статус человека могла его одежда или какие-либо знаки на ней, украшения, пояс, оружие, прическа, головной убор и многое-многое другое. Немаловажную роль играли и физические отличия. У многих народов главным критерием, свидетельствующим о достатке человека, была его тучность (Московская Русь, Гавайи, Полинезия, Монголия и т. д.). В других обществах такую роль выполняли татуировка, цвет кожи, удлиненный деформированный череп и т. д.

Впрочем, все это – универсальные законы поведения, характерные для всех стадиальных типов обществ. Современная культура мало чем отличается от культуры наших предков. Достаточно посмотреть на нынешнего "нового русского". Непременные атрибуты его статуса – малиновый пиджак, иномарка, золотые украшения, сотовый телефон, особый полукриминальный сленг, секретарша в шубе.

Одним из важнейших аспектов символизации власти является сакральное преобразование пространства. Пространство должно быть организовано так, чтобы подчеркивать дистанцию и тем самым различие в статусах между правителем и всеми остальными. Уже у обезьян вожак старается занять наиболее удобные и высокие места. Структурирование территории в сложных обществах приводит к расчленению пространства на две части – "центр", где сосредоточены носители власти и ее влияние максимально, и "периферийные" участки, на которых воздействие власти по мере удаления убывает.

Такая ситуация была типична, например, для многих ранних государств Восточной Африки. Здесь прямой контроль власти распространялся часто только на центральные районы королевства, реальное влияние на периферийные территории было ограниченным. Большая часть дани и услуг оставалась на местах. Тем не менее правитель являлся священным символом, объединяющим весь социум, от его имени осуществлялась редистрибуция, организовывались хозяйственные, политические и идеологические мероприятия. У королевской власти не хватало сил на легитимное принуждение подданных, обеспечение контроля достигалось посредством развития ритуального символического лидерства. По этой причине экономику раннегосударственных обществ правильнее было бы рассматривать как особую "моральную" систему (Claessen, Van de Velde 1991).

Пространственные оппозиции фиксируются на всех уровнях: не только страна делится на столицу и провинции, но столичный город – на центр, где сосредоточена резиденция правителя (замок, кремль, дворец) и обычные районы (посад), во дворце выделяется тронный зал, в тронном зале – трон. Трон, в свою очередь, обязательно ставится в таком месте, которое максимально удалено от входа и, как правило, находится на некотором возвышении.

Это согласуется с разработками археологов, которые давно пришли к выводу, что экономическая и политическая власть фиксируется в специфических культурных символах, которые могут быть отражены в археологических данных (особенно в иконографии, монументальном строительстве и в архитектурной планировке) (Earle 1991). В этом плане представляется важным связать весьма плодотворную идею А. Соутхалла о символическо-ритуальной монополии элиты на воображаемые средства производства (Southall 1991) с попытками персонификации властью профанного (дворцы, замки, города), сакрального (храмы, святилища) и загробного ("царские" курганы, усыпальницы, мавзолеи, наконец, пирамиды) пространства. Монументальные дворцовые, культовые и погребальные сооружения особым образом структурируют священное пространство, которое символизирует божественный, иррациональный статус земной власти. Фокусируя ландшафт "на себя", воплощая "максимальную сакральность" социума, монументальные памятники должны представить в опредмеченной форме политический контроль и претензии на право собственности на значимые ресурсы как при жизни, так и после смерти.