Полиция, полиция, картофельное пюре! - [2]

Минут через пять жена добралась до конца, Монссон подсунул ей свою нехитрую выдумку и повесил трубку.

Телефон зазвонил. Монссон подошел не сразу. Сегодня он свое уже отработал, и с него хватит. Медленно выпил коктейль и, разглядывая темнеющее вечернее небо, снял трубку.

– Слушаю.

– Привет. Это Нильссон. Ну и долго же ты разговаривал. Я уже полчаса пытаюсь к тебе пробиться.

Нильссон был помощником инспектора и в этот вечер дежурил в полицейском участке на Давидсхалсторг. Монссон вздохнул.

– Ну, – сказал он. – Что еще там стряслось?

– В «Савое» стреляли в одного из посетителей ресторана. Боюсь, что тебе придется туда подъехать.

Монссон приложил пустой, но еще холодный стакан ко лбу и, покатывая его ладонью, спросил:

– Он жив?

– Не знаю, – ответил Нильссон.

– А ты не можешь послать туда Скакке?

– Он выходной. Его не поймать никак. Баклунд сейчас там, но ведь ты знаешь…

– Баклунд? О'кэй, тогда я сейчас же еду.

Он набрал номер вызова такси, положил трубку на стол и стал одеваться, слушая, как записанный на пленку голос механически повторяет «ждите… ждите…», пока наконец не отозвалась дежурная.

Перед гостиницей «Савой» вкривь и вкось стояло несколько автомобилей с надписью «Полиция», два полицейских сдерживали любопытных прохожих, толпившихся у входа.

Наблюдая за этой сценой, Монссон расплатился с шофером, сунул квитанцию в карман; ему показалось, что один из полицейских действует совсем уж бесцеремонно, и он с грустью подумал, что скоро у полицейских Мальмё будет такая же скверная репутация, как и у стокгольмских коллег. Тем не менее Монссон ничего не сказал, кивнув полицейским, он прошел мимо них в вестибюль. Теперь здесь было шумно, служащие гостиницы, собравшиеся отовсюду, казалось, пытались перекричать друг друга; здесь же толпились посетители. Картину дополняли полицейские. Вид у них был растерянный, они явно не привыкли к такой обстановке.

Монссон – рослый, пятидесятилетний, был одет очень легко: рубашка навыпуск, териленовые брюки[1], сандалеты. Достав из нагрудного кармана зубочистку, он разорвал обертку и сунул зубочистку в рот. Пожевал, оценивая ситуацию. Зубочистка была американская и отдавала ментолом, он прихватил ее на пароме, где такого рода вещи держат для пассажиров.

У двери в ресторан стоял констебль, которого звали Элофссон и который, казалось, был обескуражен меньше других. Монссон подошел к нему и спросил:

– А что, собственно, случилось?

– Кажется, в кого-то стреляли.

– Инструкции вы какие-нибудь получили?

– Никаких.

– А Баклунд чем занимается?

– Допрашивает свидетелей.

– Раненый где?

– Наверное, в больнице. – Элофссон чуть покраснел, потом сказал: – По-видимому, «скорая» успела приехать раньше полиции.

Монссон вздохнул и вошел в ресторан.

У стола, заставленного суповыми мисками, блестевшими, как серебро, официанта допрашивал Баклунд, пожилой человек в очках. Заурядной внешности. Каким-то образом ему удалось стать первым помощником инспектора уголовной полиции. Баклунд держал в руках блокнот и, задавая вопросы, старательно все записывал. Монссон подошел поближе, но своего присутствия ничем не выдал.

– И в какое время это случилось?

– Примерно так, полдевятого.

– Примерно?

– Ну да, точно-то я не знаю.

– Другими словами, вы не знаете, сколько было времени?

– Вот именно.

– В высшей степени странно, – произнес Баклунд. – У вас ведь есть часы, не так ли?

– Ну есть.

– А вон там, на стене, тоже висят часы, если не ошибаюсь?

– Да, но… И те и другие идут неверно. Кроме того, я и не думал тогда смотреть на часы.

Баклунда, казалось, ошеломил такой ответ. Отложив блокнот и ручку, он принялся протирать очки. Потом глубоко вздохнул и снова взял блокнот.

– Значит, несмотря на то, что у вас двое часов, вы не знаете, сколько было времени?

– Приблизительно знаю.

– Нам приблизительные ответы ни к чему.

– Да и идут-то эти часы по-разному. Мои спешат, а настенные отстают.

Баклунд сверил часы со своим хронометром.

– Странно, – сказал он и что-то записал.

«Что бы такое он мог записать?» – удивленно подумал Монссон.

– Итак, вы стояли здесь, когда преступник проходил мимо? Вы можете описать его внешность?

– Но ведь я на него и не смотрел.

– Вы не видели преступника? – поразился Баклунд.

– Видел, когда он уже перешагивал подоконник и уходил.

– И как же он выглядел?

– Не знаю. Я стоял далеко от окна, да еще колонна его загораживала.

– Вы хотели сказать, что не можете описать его внешность?

– Не могу.

– Ну, а как он был одет?

– Кажется, в коричневую куртку.

– Кажется?

– Да, я ведь видел-то его только секунду.

– А что еще на нем было, кроме куртки? Брюки, например?

– Брюки были.

– Вы уверены?

– Да, потому что иначе это было бы немножко… Ну странно, что ли. То есть, если бы он был без штанов.

Баклунд писал как одержимый. Монссон повернул во рту зубочистку и тихо сказал:

– Слышь, Баклунд!

Тот сердито обернулся:

– Я веду важный допрос…

Узнав Монссона, он сразу скис.

– А, это ты?..

– Что тут произошло?

– В ресторане застрелили человека, и знаешь кого? Виктора Пальмгрена, – с ударением сказал Баклунд.

– Ах, его… – произнес Монссон. И подумал: «Хорошенькое дело, черт бы его побрал…» А вслух сказал: – Значит, это случилось более часа назад и стрелявший вылез в окно и исчез?