Полиция памяти - [70]
Первым делом мы перенесли новые статуэтки в подвал и, выставляя одну за другой на верстак, простучали их все молоком. Самым сложным было угадать нужную силу удара. Некоторые статуэтки распадались на половинки от слабенького щелчка, но с большинством, увы, приходилось возиться гораздо дольше. Колотить же по ним со всей силы мы не решались. Не только потому, что могли повредить содержимое, но еще и потому, что нас было бы слышно снаружи. Да, по тропинке между прачечной и рекой обычно никто не ходит. Но уж Тайная полиция тут же примчится по ней к подвалу, если услышит такой подозрительный грохот.
Так мы стучали по очереди, передавая друг другу молоток, — пока один из нас пытался подгадать силу и угол ударов, другой подглядывал в щель двери прачечной за всем, что творилось снаружи. И как только кто-нибудь появлялся, мы тут же переставали стучать.
В итоге оказалось, что буквально в каждой из статуэток было спрятано по предмету, никак не похожему на остальные. R называл их изделиями. Одни изделия совсем крохотные, такие, что не сразу заметишь, другие обернуты в промасленную бумагу, третьи очень странной формы, голову сломаешь, пока разглядишь. Самые разные: черные, шипастые, крылатые, прозрачные, пушистые, блестящие…
Как с ними обращаться, мы понятия не имели. Можно ли брать их руками или сломаются? Не лучше ли пользоваться пинцетом? Можно ли оставлять на них отпечатки? Все, что нам удавалось без сомнений и опасений, — это лишь разглядывать их со всех сторон.
— Просто не верится, что они пролежали где-то целых пятнадцать лет, — сказал старик. — На вид такие свежие, нетронутые…
— Верно, — согласилась я. — Может, как раз потому, что уже исчезли?
Изделий из хижины было больше, чем когда-то хранилось в старом комоде под лестницей. Значит, некоторые из них даже в те времена мама держала где-то еще? Чем больше я вглядывалась в изделия, тем явственней отличала те из них, что встречала в ящиках комода, от тех, что раньше не видела. И где-то на задворках памяти, очень смутно и призрачно, всплывали истории, которые о них рассказывала мама. Вот только о чем были те истории, я вспомнить уже не могла. Омут памяти уже засосал их в свою пучину.
Все извлеченные изделия мы доставили в убежище на большом подносе. R уже ждал нас, нетерпеливо переминаясь под стремянкой со счастливой улыбкой на лице.
— Мы боялись, они сломаются, если нести в мешке, — сказала я. — Так что принесли на подносе.
— Право, не стоило с ними так церемониться… — пробормотал он, окидывая радостным взглядом все, что мы с такой бережностью до него донесли.
В убежище было слишком тесно, чтобы выгрузить все изделия в каком-то одном месте, и мы расставили их на полках, а что не влезло — вдоль стены на полу. Осторожно, стараясь ни на что не наступить, мы пробрались к кровати и сели.
— Просто сон какой-то… — признался R. — Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу их столько сразу… О! И этот здесь? У меня был точь-в-точь такой же! Но когда такие исчезли, отец его сжег… А вот эта стоила бешеных денег. Ее стоит беречь как большую ценность! Хотя теперь и не знаю, найдется ли покупатель, даже пожелай мы ее продать… Ох! А вот эту, потрогай вот эту! Не бойся, смелее. Приятно, скажи?.. Как же здорово, что твоя мама все это сберегла! Мы должны быть очень ей благодарны…
Он говорил без умолку, взахлеб. Брал в руки одно изделие за другим и подробно объяснял все, что помнил о нем: как им когда-то пользовались, как оно работало и так далее. Мы со стариком слушали, не успевая вставить ни слова.
— Я просто счастлива, что вы им так радуетесь… — сказала я, едва он закончил все объяснения и перевел дух.
— Да при чем же тут я? — встрепенулся он снова. — Все эти вещи прежде всего нужны вам самим!
— Хм-м-м?.. — задумчиво протянул старик.
— Я уверен, они помогут вашему сердцу измениться. Даже слабое, нечаянное прикосновение к ним может вызвать фонтан эмоций. Эти вещи воскресят вашу память!
Мы со стариком переглянулись и опустили глаза. О том, что R так скажет, мы, конечно, знали заранее, но едва он это произнес, не знали, что и ответить.
— Но, э-э… — протянул старик, с трудом подбирая слова. — Даже если мы что-нибудь вспомним… Что с этим делать дальше?
— Что делать с воспоминаниями, каждый решает сам. Тут никаких правил нет, — ответил R. — Внутри нашей памяти мы все абсолютно свободны.
— И все-таки… Когда мы вспоминаем, это происходит у нас внутри, в нашем теле, не так ли? Где-то здесь… или здесь… — Старик коснулся рукой головы, а затем груди. — И потому, какие бы чудесные вещи нам ни вспоминались, если их оставить как есть, они просто исчезнут, никем не замеченные, верно? Да так, что мы и сами не сможем поймать их истинные очертания. Ведь о том, что они были, никаких свидетельств уже не останется… Но, несмотря на это, вы говорите, что нам нужно вытаскивать исчезнувшие вещи из их ящичков на свет, пусть даже и насильно? Я правильно вас понимаю?
R глубоко вздохнул.
— Вам — нужно, — ответил он. — Самое страшное как раз и заключается в том, что воспоминания снаружи не увидеть. Их постоянно атакуют исчезновения, и даже когда спасать их уже слишком поздно, мы все еще не замечаем, насколько они были важны… Да вот, взгляните! — Он взял со стола мою рукопись. — Эта пачка страниц существует здесь и сейчас, вне всякого сомнения. Как и буквы, на них написанные, так? Невидимое нам сердце создало историю, которую мы можем увидеть! Они могли сжечь истории, но ты, сама по себе, никуда не исчезла! Вот она ты, сидишь сейчас рядом со мной! И точно так же, как вы помогли мне, я хотел бы спасти и вас…
Жизнь семнадцатилетней Мари, служащей отеля «Ирис», протекает на редкость бесцветно и однообразно. Но однажды ночью в отеле появляется необычный постоялец, загадочный немногословный мужчина, и с этого момента для девушки начинается новый отсчет времени…Ей только семнадцать. Ему на полвека больше.Она всего лишь служащая маленького отеля.Он – известный переводчик.Это могла бы быть история страстной любви. Если бы не стала историей губительной страсти…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.