Полиция памяти - [62]

Привязав Дона к колышку во дворе, мы сразу же поспешили в убежище. Больше всего нас тревожило, насколько вообще уцелело после землетрясения столь крохотное пространство между балками двух этажей. Торопливо закатав ковер в кабинете, я потянула за крышку люка. Но та не сдвинулась ни на миллиметр.

— Э-эй! Вы нас слышите?! — позвал старик, наклонившись. Через две-три секунды мы услыхали стук снизу.

— Да-да, я здесь! — подал голос R.

Я легла животом на пол и закричала уже в самую щель:

— Как вы там? Руки-ноги целы?!

— Я в порядке, а вы? Я страшно боялся за вас! Откуда мне знать, что творится снаружи? И что мне делать, если больше никто не придет?!

— Мы были на пароме, когда случилось землетрясение. Мы убежали, но паром затонул.

— Да вы что?! Какое счастье, что вы целы! Я все пытался приоткрыть хоть немного крышку… чтобы понять, что творится… Тянул, толкал, стучал… Бесполезно, заклинило намертво!

— Я сейчас потяну еще раз! — сказал старик. — А вы толкайте снизу!

С полминуты они провозились с крышкой вдвоем, но все так же безрезультатно.

— Может, из-за землетрясения перекосился пол?

Хотя нас разделяла всего лишь одна несчастная доска, голос R почему-то звучал очень тихо. И я заволновалась еще сильнее.

— Так и есть! — отозвался старик. — Крышку зажало меж половиц!

Он задумчиво почесал подбородок.

— Но если мы не откроем, что будет с ним? Помрет от голода? Или раньше задохнется?! — тихонько затараторила я от испуга.

— А вентилятор крутится?! — крикнул старик.

— Откуда? Электричества нет! — отозвался R.

День был в разгаре, и я лишь теперь сообразила: а ведь и правда, света в доме нет…

— Так у вас там темно, хоть глаз выколи?

— Ну да…

Мне показалось, голос R начинает куда-то уплывать.

— Надо спешить! — завопила я, вскакивая на ноги.

— Тогда нужны зубило и ножовка, — ответил старик.

* * *

Работал старик, как всегда, молча, быстро и сосредоточенно. Десять минут колдовства — и проклятая крышка наконец распахнулась. Все это время я простояла рядом, трясясь от волнения. Вся моя помощь свелась к тому, что я позаимствовала зубило с ножовкой у бывшего шляпника. Зубила были и в нашем подвале, но там царил такой кавардак, что искать их без света было попросту некогда; инструменты же старика утонули вместе с паромом, и все, что нам оставалось, — это все-таки побеспокоить соседей из дома напротив.

Бывший шляпник с радостью одолжил что нужно, но тут же захотел во что бы то ни стало пойти со мной.

— Да уж, трясло так трясло! Ты сама-то цела? А что чинить собралась? Я обязательно помогу!

— Спасибо, не стоит! Я и сама управлюсь!

— Женщина? — удивился он. — С таким инструментом — сама?

— А-а, да нет же! У меня там старик в гостях!

— В час нужды две руки хорошо, а четыре лучше! — настаивал он.

Продолжая улыбаться, я попыталась срочно придумать, как отвадить его, не обижая, но и не вызывая у него подозрений.

— Дело в том, что у старика по всему лицу какая-то сыпь… — защебетала я. — То ли экзема, то ли еще что… В общем, выглядит он ужасно. И не хочет никому показываться на глаза. В такие годы — и такой стеснительный, представляете? Да еще и упрямый как осел!

Так мне и удалось избавиться от бывшего шляпника.

Когда крышка с грохотом распахнулась, подняв целую тучу опилок, все три наших горла испустили победный крик. Мы со стариком тут же подползли к люку и глянули вниз. R сидел под самой стремянкой, обняв колени, и смотрел на нас с великим облегчением и дикой усталостью одновременно. Все его волосы были в опилках от развороченной крышки люка.

Мы слетели к нему по стремянке и, обнявшись втроем, долго хлопали друг друга по плечам, издавая нечленораздельные крики радости. И хотя в каморке царила почти полная тьма, было ясно, что землетрясение не пощадило ее. Стоило двинуться с места даже чуть-чуть, как ноги тут же натыкались на то, чего раньше здесь быть не могло. Впрочем, двигаться нам и не требовалось. Все, чего нам хотелось, — это стоять и обниматься друг с другом до скончания века. Никакого другого способа удостовериться в том, что мы еще существуем, у нас попросту не было.

22

Восстановиться у города не получалось. Как ни старались его жители починить все разрушенное и скорее вернуться к привычной жизни, мороз и нехватка материалов тормозили любую работу. Вдоль обочин с тротуарами так и тянулись завалы из останков домов, земли и песка. Снег, не успевая коснуться земли, сразу же превращался в грязь, отчего весь остров выглядел лишь еще безнадежнее.

Мусор и хлам с побережья смывало прибоем и уносило все дальше в море. А в центре гавани так и торчала из воды одинокая корма парома. Картина эта навевала мысли скорее о страусе, который спрятал голову в песок и задохнулся, а совсем уже не о том, что когда-то этот паром был пристанищем для одинокого старика.

На третий день после землетрясения, ближе к обеду, я шагала по трамвайной улице, как вдруг увидела семейство Инуи. Точнее, не самих, а их рукавички. Те самые, детские. Ошибки быть не могло.

Мой начальник отправил меня в город по делам, и я уже собиралась зайти в магазинчик канцтоваров, когда мимо проехал темно-зеленый фургон. Тяжелый кузов мотало из стороны в сторону — людей под брезентом, похоже, было битком. Прохожие и машины, уступая ему дорогу, прижимались к обочинам и ждали, чтобы он поскорее скрылся из глаз.