Полет стажера - [28]

- Послушайте... как вас там - "Эрг" или "черный цветок"? Хотя все равно! Куда и, главное, зачем исчезли... вы все?

Вопрос, к большому моему удовлетворению, прозвучал требовательно, властно. Однако в тоне ответа была просто терпеливая грусть: к чему, мол, спрашивать о само собой разумеющемся, заставлять тратить силы на объяснения, без которых вполне можно обойтись? Он сказал:

- "Цветы" не исчезли - затаились только, стали невидимыми для человека... Это совсем просто. Трудно, а может и неосуществимо, другое, единственно важное: научиться жить по-настоящему... Разве жизнь - торопливо и жадно впитывать в течение всего дня жгучую энергию ради того, чтобы существовать?! А потом целую ночь ощущать, как она из тебя уходит, и каждый раз бояться, что до утра не хватит, что погибнешь... И так изо дня в день, из года в год, из века в век... Ради чего?!

Неизменно неподвижные зрачки дрогнули. Я мог поклясться, что они дрогнули и в них вспыхнули золотистые искры! Все мои мудреные построения относительно того, что я называл "Эргом", допущения, недавно почти перешедшие в уверенность, внезапно рухнули. Теперь я мог поклясться еще в одном: передо мною никакой не Эрг (или как там его называть?), а просто самоуверенный и нахальный парень Бег, которого я явно недооценил, оказался способным на искуснейшую мистификацию! В порыве гнева я протянул руку - схватить его за сильное плечо, облитое серебряной тканью комбинезона, тряхнуть как следует, разоблачить и, если сумею, задать ему хорошенькую трепку, чтоб неповадно было впредь голову мне морочить. И я схватил, и пальцы мои ощутили неподатливую упругость сжавшихся мышц...

- Нет, - улыбнулся он той же усталой грустной улыбкой, - не то, что вам почудилось... Но и не сон, не наваждение... - Встряхнулся, напомнив красивую большую собаку, поднявшуюся на задние лапы; золотистые искры исчезли, зрачки обрели всегдашнюю колющую неподвижность. - Ах, Виктор Горт, Художник и смелый, умный человек... Вы не можете, не хотите смириться с действительностью, признать очевидное только потому, что ваше призвание одухотворять сущее. Но поймите: хотя здесь исключительный случай, в принципе все - то же. Я - Эрг, Эрг, понимаете?! "Черный цветок", которому посчастливилось стать безраздельным обладателем живой души, созданной вашим искусством... - На мгновение его лицо исказилось. - Или - Эрг, на которого обрушилось страдание обрести душу?.. Знали бы вы, что творилось на поляне, когда "цветы" учуяли альбом с голографиями! А еще больше, когда там появились вы с вашей вечно мятущейся, беспредельно ранимой, такой могучей и одновременно уязвимой душой Художника, замкнутой и обнаженной, вместившей боль и счастье мира людей... Мы потянулись к вам и созданным вами произведениям с одинаковой жадностью, ибо не уловили никакой разницы между тем и другим.

- Вы понимали свои побуждения?

- Нет... - Он ответил очень тихо и опять был Эрг - всего- навсего "черный цветок", обретший облик стажера Космоуниверситета Бега Третьего. - Я даже не знаю, не помню, как это произошло, и почему именно я... именно мне достался астролетчик Бег, и почему ей досталась...

Внезапно Эрг замолчал, а я не обратил внимания на эту внезапность, целиком занятый, как мне тогда казалось, главным, и потому спросил не о том, о чем следовало. До сих пор не могу себе этого простить. Не оттого, что мог что-либо изменить, - стыдно мотивов, которые мною руководили; они же были ущемленное тщеславие и разочарованность. Я спросил:

- Сколько же всего "цветов"... ожило?

- Разве я не сказал? Нас двое...

- Выходит, только две мои работы оказались достойны того, чтобы их выбрали... формой существования?

- Конечно, - удивленно сказал Эрг. После раздумья добавил: - Вы побудили меня к размышлению. В самом деле, почему именно нам досталось это право? Надо полагать, среди "черных цветов" нет от природы равенства... Что тут результат эволюции или производное заложенной в "семена жизни" программы? Не понимаю... Притаились, сделались невидимы все "цветы", и я не сомневался, что мы боремся за качественно высшую ступень существования с одинаковой энергией...

До меня наконец дошло: мы говорим сейчас о разных вещах. Кто же второй? Эрг, помнится, произнес слово "она"... Или "ей"?

Я ощутил страшную тяжесть в ногах, они увязали в песке, как мухи в клейкой бумаге... Следом пришло понимание: не в песке дело, он остался таким, каким был всегда, а тяжесть - от мысли, от уверенности, что я должен, обязан куда-то спешить, но не могу... Неведомо было, куда и зачем, но я твердо знал: не успею - потеряю право на самоуважение. Бежать к кораблю, к людям, которых судьба или случайность сделала моими друзьями! Скорей - и к черту Эрга, пусть катятся к дьяволу сокровенные тайны искусства, великие загадки жизни, сама сущность бытия! Человек рожден, чтобы до конца стремиться к познанию истины, однако жить он может только так, как велит совесть. Ей же истина не нужна - в особенности так называемая абсолютная. Совести требуется лишь душевная гармония, но путь к ней лежит через тысячу битв... Я рванулся, пытаясь сбросить наваждение.