Полет на Плутон - [9]
— Мне нужна деликатная помощь, — говорил Гога.
— Что, геморрой обострился? Или стручок на полшестого? — громко смеялся Олег.
— Нет, у меня с Ритой проблема. У нее первые месячные, а она вообще не знает что это такое. Я сам пытался объяснить, но не особо получилось. Она очень напугана и постоянно плачет. И Гали как назло нет, и дозвониться ей не могу.
— Овца тупая твоя Галя! Таким вообще нельзя детей доверять! При рождении стерилизовать надо!
Гога молча сжимал кулак, он никому не позволял оскорблять маму, но сейчас ему нужна была помощь, и он молча выслушивал все. Ради меня. А еще он знал Олега, тот всегда говорил что думает, не церемонясь, потому что говорил правду. А на правду обижаться глупо. Минут пять еще он хаил маму, а потом сказал, что бы Гога сходил в аптеку, купил мне прокладки и привозил к нему в больницу, он на дежурстве.
Когда Гога вернулся из аптеки мы вместе с ним читая инструкцию с горем пополам справились с прокладками и отправились к Дяде Олеже.
Он показался мне гением и богом. Он столько всего знал интересного о нашем теле. Я слушала его с открытым ртом. А еще он был замечательным рассказчиком, он умел донести до ума подростка такие вещи, которые и профессора не смогли бы объяснить так доступно. Он сразу мне понравился, он все время шутил и говорил «черт побери». У него были рыжие густые волосы и узкое лицо, а еще он привычным жестом головы откидывал со лба длинную челку. Конечно он показался мне похожим на Андрея Миронова, хотя сходства в них не было ни капли. Карманы его белого халата вечно были набиты всяким барахлом, думаю, он и сам не знал достоверно, что в них лежит, и он постоянно рылся в них в поисках чего-либо. Первое что он выудил из кармана, познакомившись со мной, была сигарета, и он торжественно протянул ее мне.
— Держи дитя! — с улыбкой сказал он.
Гога с удивлением на него посмотрел, я тоже.
— Опаньки! Это не то, — одной рукой он забрал данную мне сигарету, а второй продолжил рыться в кармане. — Ты хоть уже и девушка, а курить тебе все равно еще рано. И я как врач категорически против курения вообще, — добавил он. — А, вот она! Дубль два. Держи дитя! — Дядя Олежа откинул челку со лба, и протянул мне жвачку в виде сигареты.
Потом мы пошли в «тяжелую» реанимационную палату, так как там тихо, люди спокойненько себе умирают и не шумят. Гогу он оставил в приемном покое. Он прихватил с собой две увесистые книжки.
— А мы ему не помешаем? — спросила я, глядя на высохшего деда, из шеи которого торчала трубка.
— Да ему сейчас только сама смерть может помешать, не переживай за него. Мы ведь ничего плохого не делаем.
В этой палате тот дед был один, еще три койки стояли пустыми, мы сели на одну из них, и Дядя Олежа открыв книгу разлился соловьем. Мне было бесконечно интересно его слушать. Он не стесняясь называл вещи своими именами.
— Если это влагалище, — говорил он, тыча пальцем на рисунок в книге, — то это влагалище, а не письки-шмиськи. Это медицинский термин. И ничего постыдного в этом слове и даже месте нет. Такими нас создал бог. Так что мы и какаем, и пукаем, и у женщин идут месячные. Это нормально!
Он объяснил мне все. Плавно скатываясь на вопросы о сексе, он понял, что я понятия не имею о том, что это вообще такое. И что через то самое влагалище у женщины рождается ребенок. Я и правда никогда в жизни не задавалась вопросом о том, откуда берутся дети. Дядя Олежа видел, что слегка напугал меня рассказом о родах, но рассказать мне весь раздел анатомии за час-другой не было никакой возможности, а лишнего времени у него сейчас не было. Он рассказал мне о главном, объяснил в красках, что к чему и почему, что я не умираю, а напротив — развиваюсь. Когда мы вышли в приемный покой Гога подскочил со стула, увидев нас.
— Все хорошо Рита? — спросил он, обнимая меня.
Я кивнула головой и улыбнулась, Гога выдохнул. Дядя Олежа отвел его в сторонку для разговора, но я конечно все слышала.
— Вы что вообще больные??! — «шепотом» говорил Олег, — я понимаю, что жизнь такая, но вы ведь можете с ней разговаривать? Она же совсем ничего не знает! Совсем дикая! Ей скоро тринадцать будет, а она не в зуб ногой. Ее не Рита зовут, а Маугли! Она не всегда будет маленькой, она уже не маленькая, дети очень быстро растут. Не успеешь оглянуться, как она тебе в подоле принесет! Чего ты на меня так вылупился? Ее незнанием жизни и наивностью воспользоваться как раз плюнуть, а природа возьмет свое, поверь мне! Ты может и не замечаешь, но у нее уже грудь выросла, — Олег развернул Гогу и ткнул в меня пальцем, — видишь? Второй размер! Ноги от ушей, и вообще красивая девка растет.
— Я не думал…, — растерянно говорил Гога, — я не знал, что Галя ни о чем таком с ней не говорит… она ведь девочка, был бы мальчик, я бы сам… а так… я не думал что Галя…
— Да достал ты по свою Галю! Дура тупорылая она, кукушка! Я тебе еще давно рассказывал, как она двухлетнюю Ритку у меня в гараже бросала, потому что оставить было не с кем. Как Ритка там с Никифором перебитым была и как героина нажралась. Забыл уже? А я вот никогда не забуду, еле откачал. Еще на моей совести смерти ребенка не хватало. Или тебе может другие истории напомнить?
Представь, что ты выжил в апокалипсис. Тебе предоставляется уникальная возможность создать новый мир. Каким он будет? Каким ты хотел бы его видеть? Опиши одним словом, в каком мире ты хотел бы жить? Главная героиня этой книги Аня сказала, что хотела бы жить в Счастливом мире. Каким же мир был внутри нее, каким был вокруг нее? Это книга-утопия, почти сказка. Это утопия не только в плане общества, это утопия еще и личностная. Но кто сказал, что сказки неосуществимы и утопия нереальна?
На первый взгляд может показаться, что эта книга о любви, но это не совсем так. Эта книга о жизни. Жизни одного сорокалетнего семейного мужчины, который встречает девушку. Какой его жизнь была до нее? Какой будет с ней? И какой будет после нее? Способна ли одна случайная встреча в лифте изменить жизнь человека, вывернуть ее наизнанку? Марк, главный герой этой книги, расскажет вам об этом.
В этой книге три рассказа, все они совершенно разные, но объединены одной темой — человеческой глупостью, не глобальной, а ежедневной. Люди считают себя высшим разумом, венцом творения природы, апогеем развития, но это совсем не так.
Вера грубая циничная 45-летняя женщина. Под этой маской скрывается удивительный, чувственный, трогательный человек. Вера родилась в Советском Союзе, который оставил шрамы на ее душе. Вера не верит в любовь и, пережив много потрясений и разочарований, отказывается от нее. Эта книга о цинизме и близости. О матери и дочери. О поколениях и семейных отношениях. О стране, в которой мы живем, и о том, как она влияет на наши судьбы. О необычных людях, и о том, что бывает, когда они встречаются.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.