Полёт на космическом корабле - [3]

Скоро она начнёт звонить в полицию.

Я отогнал эту мысль.

Что же мне делать?

Сейчас же выбираться отсюда! Бегом домой. Надо самому вызвать полицейских.

Я представил себе, как это будет. Как они будут смеяться надо мной перед тем, как повесить трубку, а мне потом придётся объясняться с разъярённой матерью. «Негодяй!» — закричит она. Боб даже не стал её ждать.

Потом я проиграл другой сценарий. Вот приезжают полицейские, вместе мы отправляемся в долину Дорво. Там пусто, даже трава не примята. А в школу утром мне нужно идти в любом случае. Так или иначе, но там обо всём узнают.

Неожиданно замигали огни и раздался спокойный женский голос:

— Ратан адун дахад, шай ункахан амараналей. — Снова замигали огни. Я видел, как снаружи маленькие крабоподобные роботы принялись спускаться по склону, таща за собой собранный урожай Красных Дьяволов.

Внутри у меня всё похолодело.

Я повернулся и побежал, через дверь, по коридору, снова через дверь, потом опять по коридору, повернул за угол, снова через… Палуба наблюдения! Я повернулся и чуть не наткнулся на безликого робота. Он так и не двигался. Я еле выдавил из себя: «Пожалуйста…» Откуда-то снизу раздался громкий вой, корабль весь затрясся. Огни снова замигали, а женский голос тихо произнёс:

— Амеоглат оррис темтуил аглат эотаэо.

Опять замигали огни, где-то далеко раздался звук, похожий на вой сирены.

Я почувствовал, что могу наделать в штаны, крепко сжал ягодицы и прорычал:

— Дурацкая история! Думай! Делай же что-нибудь, недоносок! — Словно привычные слова отца могли мне сейчас помочь.

Я повернулся и выглянул в окно. Земля куда-то опускалась. Я как на ладони увидел за лесом посёлок Марумско в свете ночных фонарей. Вот Зелёная дорога, родители Марри уже, наверное, допивают своё пиво. Дальше тёмная полоска реки, где-то там, на площади Стэггс, должно светиться крыльцо моего дома. Мать, конечно, уже готова меня убить.

Посёлок быстро уменьшался, да и окружавший его Вудбридж тоже. Я прижал лицо к стеклу и глядел на север. Как же всё-таки здорово, что отсюда видны и огни Пентагона, и залитый светом купол Капитолия, и желтоватый памятник Вашингтону.

Куда ни глянь, везде огни городов. Маленькие и большие, настоящие потоки огней, они ярче и многочисленнее, чем все звёзды на небе. Я никогда раньше не летал ночью на самолёте. Я никогда раньше…

Лицом я чувствовал холод.

И внимательно смотрел, как удаляются огни городов.

Вдруг на западе появился какой-то свет — так обычно восходит солнце.

Нет! Я уже так высоко, что солнце светит оттуда, где сейчас в разгаре день!

Я посмотрел на голубую полоску над изогнутой линией горизонта — узкая голубая полоса, сверху всё чёрное, и солнечный свет затмевает звёзды.

Изогнутая линия?

Неожиданно я понял.

Я вижу изгиб поверхности Земли, а это значит, что… Я содрогнулся, а потом вдруг подумал; а что если где-то рядом за взлётом моей тарелки наблюдают из своего «Джемини XII»[5] Базз Элдрин и Джим Лоуэлл?

Теперь внизу ясно была видна выпуклая поверхность Земли. На какую-то долю секунды я вспомнил изображения, которые присылали астронавты «Джемини XI». Наша выпуклая голубая планета быстро уменьшалась.

Что-то пронеслось мимо, огромное и жёлто-серое.

Луна! Это ведь Луна!

С какой скоростью мы летим?

Ведь и летим-то всего минут пять, не больше.

Я попытался подсчитать скорость в уме, но не смог. Я никогда не был силён в математике. В любом случае наша скорость намного меньше скорости света.

Я вспомнил последнюю сцену из фильма «Захватчики с Марса». Там маленький мальчик просыпается после того, как ему приснился страшный сон. Сердце у меня защемило. А что если и я сейчас вот проснусь и нужно будет идти в школу?

Но корабль улетал дальше и дальше в тёмное звёздное пространство, и я вдруг понял, что, пока на секунду отвлёкся, Земля и Луна совсем исчезли из виду. Куда мы летим?

И почему я лечу?

Я очнулся от тяжёлого сна без сновидений, медленно открыл глаза. Я лежал на боку, порядком замёрз, аж до судорог; спиной я уткнулся в изогнутую стену палубы наблюдения, а глаза, когда я их открыл, уставились в неподвижную фигуру торга у двери. Я прошептал:

— Горт. Меренга. — Ноль эмоций.

Я всегда просыпаюсь вот так, всегда знаю, где именно нахожусь, никогда ничего не путаю. Может, потому, что между самим просыпанием и тем моментом, когда открываешь глаза, проходит несколько секунд, и в эти несколько секунд я успеваю вспомнить, кто я такой и где я находился, когда заснул, а значит, знаю, где проснусь.

Я сел, опершись спиной в обшивку, что-то в затылке хрустнуло. Не знал, что позвоночник может так хрустеть.

Теперь, после сна, всё казалось мне более реальным; между прошлым вечером и настоящим моментом пролегала пропасть. Я здесь. Точка. Около полуночи мы пролетели мимо Юпитера. Планета выглядела как толстый, слегка приплюснутый оранжевый мяч, совершенно не похожий на то, что я себе представлял.

Три часа, думал я. Какая же должна быть скорость? Пятьдесят тысяч миль в секунду? Больше? Мы пролетели мимо какого-то предмета, напоминавшего моток розовых крепких ниток, и тут я обнаружил, что, если провести пальцем по стеклу иллюминатора вокруг предмета, он становился больше, если же постучать по стеклу, предмет снова уменьшался.