Полет лебедя - [62]

— Пожалуйста, расскажите нам об этом, — сделала попытку другая. — Или, возможно, скоро мы об этом прочитаем?

Ханс Кристиан заколебался.

— Возможно.

— Это новая книга прозы, герр Андерсен?

— Я надеюсь, что это поэзия!

— Когда она появится? Я должна купить ее немедленно, как только она выйдет из-под печатного станка!

Ханс решил, что, пожалуй, их голоса звучат искренне и заинтересованно.

— Я написал книгу фантазий и эскизов. Я долго думал, публиковать ее или нет. Кажется, что Дании на время хватит романтизма.

Возникла неловкая пауза. Дамы умирали от желания спросить его, как он отреагировал на критику по поводу его творчества, но боялись сделать это в присутствии Луизы. Она бы не одобрила их касательства запретного вопроса.

— Вы не сможете с нами так поступить! — неожиданно высказалась одна молодая дама и лукаво посмотрела на Ханса Кристиана. — Это равносильно тому, что солнце откажется светить, потому что с моря пришел туман.

Остальные дамы высказали единогласное одобрение.

Бедный Ханс, соскучившийся по поддержке и одобрению, потонул в теплоте их интереса. Он не видел в этом ничего унизительного. Но Луиза неловко поерзала в своем кресле и начала посылать призывные взгляды своему брату, сидящему возле камина. Эдвард встал, как бы случайно направился в их сторону и встал рядом с креслом Ханса Кристиана.

Дамы его не заметили. Они пытались добавить все, что могли, к хитрым словам уже высказавшейся Коры, поэтому, когда она произнесла:

— Герр Андерсен, не будете ли вы столь любезны и не зачитаете ли нам небольшой кусочек из своих «Фантазий», — все дружно поддержали ее.

Ханс Кристиан засиял. Как добры были дамы! Он уже открыл рот, чтобы ответить согласием, но на его плечо легла рука Эдварда.

— Ты не должен читать им, — прошептал он ему на ухо. — Определенно не должен. Если ты сделаешь это, я уйду из комнаты.

Лицо Ханса болезненно исказилось. Почему Эдвард вмешивается в то, что его не касается? И что предосудительного в том, если он прочитает несколько стихотворений из нового сборника? Это было непростительно! Ханс Кристиан уже собирался упрекнуть его, но молодой Коллин бросил на него такой твердый взгляд, что он поник.

— Извините меня, пожалуйста, — пробормотал он дамам и поднялся. Он оказался в замешательстве. Как только у него появится возможность, он сбежит отсюда.

Ханс Кристиан был уже почти у двери, когда солидный господин, священник одной из небольших церквей Копенгагена, остановил его жестом руки.

— Андерсен, подождите, пожалуйста. Я давно хотел поговорить с вами. Пожалуйста, подойдите сюда.

Ханс посмотрел по сторонам, пытаясь найти Эдварда, который спасет его от этой напасти, но тот уже отошел к другой группе гостей и был вне поля слышимости. Ханс Кристиан сел на край кресла и приготовился слушать священника.

— Андерсен, в вас есть задатки поэта, — заявил тот и вынул из кармана потертую копию «Путешествия пешком». — Я очень внимательно прочитал ее и, несмотря на то, что ваши мысли заслуживают уважения, не могу не отметить, что возможно ожидать большего в отношении грамматики от человека, который посещал частную школу на королевские средства.

По лицу Ханса Кристиана скользнула болезненная улыбка. В тот же момент он подумал, приходилось ли другим королевским стипендиатам подвергаться унижению из-за своей грамматики. Но он ничего не сказал. Он посчитал, что молчание будет самым лучшим способом обращения с этим самозваным критиком, которому так не терпелось высказать горькую правду и уберечь его от порочной хвальбы.

— У меня нет поэтического дара, — неожиданно вставил священник. — Но я старше вас и знаю, что нужно публике. Я надеялся на подобную возможность. Я хотел бы обсудить кое-что более тщательно.

С этими словами он открыл книгу на одной из длинных поэм и стал читать ее медленно строчка за строчкой: он ставил запятые не в том месте, а построение предложений могло довести до слез кого угодно. А глаголы? Ханс просто потерял дар речи, не зная, что возразить столь необыкновенному критику.

Группа заинтересованных мужчин и дам присоединилась послушать. Поначалу это казалось забавным, но к концу чтения не осталось ни одного человека, который бы не считал, что к Андерсену относятся несправедливо. Дамы что-то шептали. Мужчины бросали гневные взгляды. Но никто не осмеливался перебить священника.

— Посмотрите вот сюда! Вы написали слово «собака» с маленькой буквы, когда здесь определенно требуется заглавная. Как вы можете терпеть в себе такое безразличие к грамматике? — воскликнул критик, нетерпеливо откладывая книгу.

Ханс посчитал, что не стоило объяснять, что ошибка была допущена печатником. Вместо этого он сухо улыбнулся и произнес:

— Но это была всего лишь очень маленькая собака, герр. Я не думаю, что к ней стоит обращаться с большой «С»!

Раздался одобрительный шепот. Священник вновь взглянул на страницу.

— Я верю, что это все. Я надеюсь, вы понимаете, Андерсен, что я сделал это только исходя из желания помочь вам. Молодое поколение нужно исправлять и поощрять, и я с большим желанием внесу в это свою лепту, — и он приготовился закрыть книгу.

Маленькая девочка, прислонившаяся к ручке кресла, которая все это время внимательно слушала каждое слово, быстро положила руку на книжку.